Владимир Кузьмич Пипченко родился 16 декабря 1933 года в Брянске.
Десять лет прожил в эвакуации на Южном Урале. После окончания в 1956 году Куйбышевского инженерно-строительного института работал в Челябинской области. Сотрудничал с областной комсомольской газетой. В 1969 году вернулся в Брянск, трудился в проектных организациях.
Заочно окончил Московский университет искусств по специальности живопись и графика. Участвовал во многих выставках самодеятельных художников.
Литературной работой занимается с 1996 года.
Выпустил 15 книг стихов, прозы и драматургии, в том числе «Гомериада» (2002), «Путь к облакам» (2004), «Розовый холм» (2008), «Словесный портрет» (2008, 2011), «Свет угасших звёзд» (2010), «От великого до смешного» (2011), «Осенние сумерки» (2013), «Вечер» (2014).
Член Союза писателей России.
Живёт в Брянске.
ПАМЯТЬ
В подвале памяти – темным-темно.
И запах соответственно – давнишний.
Здесь много этажей, а самый нижний,
В который путь забыт давным-давно.
Я чувствую, как вздрогнула земля
И ручеёк песка течёт из щели
Меж досок. Самолёты улетели.
На свет выходим, взрослых веселя.
Кто говорит, что помнит лет с шести;
Кто вспоминает жизнь в четыре года…
Поверим на слово, сложна природа,
Да благо ль всё из детства принести?
Не помню две вчерашние строки,
Но физрука, хромого Аполлона,
Но школьного чугунного балкона…
Как говорят, до гробовой доски…
Устроен странно памяти подвал:
То вижу «Слово», то стихи Китая,
Сова из глубины порой взлетает,
Порою мнится: он темнее стал.
ОКТЯБРЬ
Октябрь кончается. Дожди ушли на юг.
Вся красота деревьев – под ногами.
Тепло, но солнце скрыто облаками.
Поутру инеем побелен луг.
Тепло уходит из сердец и душ.
И осень жизни, словно осень года.
Что юности беспечной непогода?
Что старости грядущая ей сушь?
Поблекший город за моим окном.
Природа изменяется понуро.
А жизнь, как уходящая натура.
Успеть бы с ней проститься перед сном.
МОЛИТВА
От глада, мора и войны,
И от тюрьмы, и от сумы,
От ненависти меж людьми
Спаси и сохрани Россию!
От утописта – палача,
Бесчеловечного врача,
От всяческого дурачья
Спаси и сохрани Россию!
От алчных, злобных и чужих,
Возможно, даже от своих,
А более от нас самих
Спаси и сохрани Россию!
СЕДЬМОЕ ИЮЛЯ
Июль – роскошная пора.
На кухне ягоды. Гора.
Как светлы, тёплы вечера
И сон не в сон мне до утра.
Чему не верилось зимой,
Что торопили все весной,
Цветущих лип пахучий зной
На год останется со мной.
Я солнца сын, воды ты дочь,
Река венки уносит прочь.
Кончается Купалы ночь
И может мне Перун помочь.
За годом год текут века.
Сжимает папоротник рука.
Июльская глядит река
На солнце и на облака.
НОЧЬ НА ИВАНА КУПАЛУ
На Ивана Купалу прозрачная ночь,
А глаза голубые, как в сумерки небо.
Что я вижу сейчас? Где я был и где не был?
И какие мне боги сумеют помочь?
Хорсу жертва моя, молодому Дажь — богу,
Жертва солнцеподобному отче Сварогу.
В эту ночь я ищу колдовскую траву,
Что зовут оболень, и плакун я сорву.
Может встретится папортник с огненным цветом,
Спит чудесная сила сокрытая в нём.
Раз в году он цветёт этой ночью (не днём!).
Леший долго водил меня давешним летом
По полянам, где прыгали через костры
Обнажённые люди до светлой поры;
Мимо рек и ручьёв, где венки проплывали,
А пустившие их хороводы вели,
Песни пели, играли, а где-то вдали
Колесо подожжённое с горки катали.
И катилось, как солнце, огонь – колесо,
С ним горели вчерашние наши печали.
Новый день принесёт роковую печать.
Вспомним прошлое, как удивительный сон,
Вспомним близкие грозы – страданий предтечу,
Неизбежную каждому с вечностью встречу.
***
Когда погребают эпоху…
Анна Ахматова
Прощай, Империя, прости – прощай!
Твои колокола все отзвенели,
Ликующие «Славься!» отгремели.
Минувшее величие, прощай!
Прощайте гекатомбы жертв твоих,
По ним прогнали табуны столетий.
И кто теперь на всё – за всё ответит?
Кто выпьет эту чашу на троих?
Иные ныне в силе языки:
Навязывают побеждённым волю,
Уводят лучших из дому в неволю
И отвлекают нужных от тоски.
Становимся теперь другими мы,
Покажет время лучше или хуже;
Уходят люди от великой стужи,
Бегут от жизни словно из тюрьмы.
Мы, только мы, самих себя спасём,
Коль будем жить и думать по-иному.
Не знаю как, но чтоб понять любому.
Прощай, Империя! Куда идём?
ОСЕННИЕ ТУМАНЫ
Осенние туманы серы,
Как безутешная тоска;
Осенние туманы седы,
Как кудри моего виска.
Они приходят ниоткуда,
Такие тихие всегда
И, не Бог весть какое чудо,
Они уходят в никуда.
Мне кажется — они незрячи,
Пришли, стоят, чего-то ждут.
Что за туманами маячит?
Какие дни потом придут?
И, может быть, в чужие страны,
В никем неведомую даль
Уйдут осенние туманы,
А с ними и моя печаль.
***
Адажио. Звучит соната Баха.
Быть может, для меня она звучит.
Моя душа по-прежнему молчит.
Она полна смятения и страха.
Аллегро. Клавесин звучит со скрипкой,
А скрипка соло для меня поёт
О том, что скоро праздник к нам придёт
И вновь на жизнь могу смотреть с улыбкой.
Анданте. Тема жизни шаг за шагом,
Размеренные фуги голоса
И скрипка – золотая полоса,
Как будто нарисованная магом.
Аллегро вновь. Холодная весна.
Жизнь в Кётене. Придворная капелла.
И вот финал. Соната улетела.
Я будто пробуждаюсь ото сна.
***
Где Ахиллесова пята,
Где Апеллесова черта
Теперь я знаю.
Чем отличается поэт
Рембо от Рембо наших лет
Я понимаю.
А что такое нынче Русь
Судить я, право, не берусь.
Теперь не знаю.
И как ещё жива земля
От Сахалина до Кремля
Не понимаю.
Что разливает Ганимед,
Когда родился Архимед
И мне известно.
Где размещается Форос,
Как жизнь свою провёл Христос
Не бесполезно.
Но как на пенсию прожить,
Чтоб не особенно тужить
Мне не известно.
И сколько всяких лебедей
Летают над страной моей!
Всё бесполезно.
БЕЛЫЙ ДЕНЬ
Сегодня мир прекрасен белый,
Январски – холоден и чист,
Холст ожидающе несмелый,
Пера с волненьем ждущий лист.
Он долго просыпался утром,
Немного хмур, немного сед
И стал таким вот светлым, мудрым,
Раздумий полным и бесед.
И мы беседуем как прежде
Лицом к лицу, глаза в глаза
И снова с верой и надеждой
Гляжу в него, как в образа.
ЭТЮД ВАЛЕРИЯ КОМАРОВА
Серебряный вечер в серебряной раме,
Этюд в сероватых, как тени, тонах,
Случайная встреча в неведомой драме,
Застывшее время во вщижских домах.
Плывущие голубоватые краски:
Остыла сиена и теплится хром,
Российской деревни привычные сказки,
Дымящая баня, задумчивый дом.
И всё погружается в медленный сумрак.
Попробовал голос уже соловей.
Цветущая липа. Пустой переулок.
Сверчков стрекотанье и фырк лошадей.
МАЙ НА ДВОРЕ
Май на дворе и я пишу сирень –
Любимое художников занятье,
Мне даже пообедать нынче лень,
Вдыхая, чувствую её объятья.
Всё тот же май, но я пишу сонет
И те же чувства вновь переживаю.
В глазах моих цветов лиловый свет,
Он будет целый год со мной, я знаю.
Пишу сирень и про сирень пишу.
Родной язык глубок и многозначен.
Продлись, мгновение, я не спешу,
Молю, пусть будет он, как май, удачен.
Двоякий смысл имеет много слов,
Их красоту вдвойне любить готов.
***
Всё меньше красками пишу,
Всё меньше этим я грешу,
Но оттого не стал безгрешен;
Иные мучают грехи:
Я каждый день пишу стихи
И этим, как дитя, утешен.
Возможно, истинный поэт
Мне присудил бы пару лет
Иль оторвал бы мне десницу.
Чтоб этой избежать беды,
Греха не детского следы
Держу до времени в темнице.
Но обязательно придёт
Тот страшный день, счастливый год –
Увидят свет мои созданья
И обнаружится тогда,
На что потрачены года
И Муз, и самоистязанья…
Ну, а пока пишу, пишу,
Быть может родичей смешу
Не по годам своим занятьем.
И не находится пока
Судьбонесущая рука
С простым и дружеским пожатьем.
НИКОГО
Никого нет дома. Слышно лишь часы.
Смутная истома – ожидай грозы.
Мелкого ненастья, иль большой беды,
Тут уж не до счастья, жди или не жди.
Громко пол скрипучий шаг считает мой,
Кто-то невезучий за моей спиной.
Никого не вижу, только знаю я:
Никого нет ближе, то судьба моя.
Утекает время, как песок в часах,
И ржавеет стремя, и морозит страх.
В стёклах шкафа видно верх календаря –
Спас Рублёва скорбно смотрит на меня.
Никого нет, даже писем не несут.
Безразлично скажут: «Может и не ждут»…
Равнодушно, мерно рвётся связь времён.
Страшные химеры льнут со всех сторон.
Что-то мало окон светится во тьме,
Что-то одиноко стало в жизни мне.
***
Уходит весна.
Сквозь щели в соседнем заборе
Цветы белеют…
Бусон
Пылают свечи на каштанах,
Всё меньше темноты и сна,
Вся в музыке, цветах и танцах
Уходит юная весна.
Скажите, Сандро Ботичелли,
Зачем, изобразив приход
Весны, Вы всё ж не захотели
Изобразить её уход?
Всё меньше звёзд, всё больше света
И входит в берега Десна.
Не жаль мне, что приходит лето,
Мне жаль – почти ушла весна.
ПАМЯТЬ
Помянем хлебом и вином
Родителей своих,
За этим кухонным столом
Нам не увидеть их.
Как далеки они теперь,
Им не услышать нас.
О тяжести таких потерь
Мы поняли сейчас.
А наши внуки вспомнят нас
Когда-нибудь потом?
Чтó старших передаст рассказ,
О том, как мы живём?
Потомки захотят ли знать?
Нужны ль мы будем им?
Ведь наших предков тоже рать,
Но мы о них молчим.
КАЮСЬ
Я пародировал тебя,
Завидуя и не любя,
Прости меня, поэт,
Высмеивал твой лексикон,
Казался мне нелепым он,
Семь бед — один ответ.
Готов наказанным я быть,
Свое кривлянье искупить,
Но тишина вокруг.
Внимания не обратил
Тот, над которым я шутил,
Он вне моих потуг.
И вновь из кожи лезу я,
Послушайте меня, друзья.
Перчатку бросьте мне
Увы! В архив сдана дуэль,
У кулака другая цель,
Обиженный умней.
* * *
Шиповника отвар
зимою русской в радость.
Он терпок и горяч,
В нём розовая сладость,
В нём ощущаю зной
долин Таджикистана,
Ущелий горных сушь
или стихи Корана.
И красных ягод цвет
рассыпанных по крышам,
Цикад вечерних треск,
что в темноте был слышен.
ПРОВИНЦИАЛЬНАЯ СОНАТА
Провинциальный русский городок
Таруса, Боровск, Серпухов, Коломна,
Здесь колокольни в небе, как колонны
И не куранты утром, а гудок.
Страны ушедшей двухэтажный мир,
Купеческие кое-где лабазы,
Добротный мир домов, а не квартир,
И довоенные в осколках вязы.
Здесь слышен гомон галок и ворон
И голуби над храмами взлетают,
Звон колокольный в переулках тает,
Леса глядят на град со всех сторон.
Художник словно летописец здесь,
Неторопливо размышляет, пишет.
Что будет с этим городком, Бог весть.
Блажен, кто звуки времени услышит.
* * *
В середине декабря
Понимаешь, что не зря
Есть весна, и есть морозы,
Паруса и якоря.
Есть дела и пустяки,
Горы есть и ледники,
Есть моря, леса, озёра,
Сундуки и рюкзаки.
Краски есть, картон, холсты,
Ждут, свободны и чисты;
Есть перо и есть бумага,
Был бы их достоин ты.
В середине декабря
Понимаешь, что не зря
Всё на свете происходит:
И закаты, и заря.
ДЕНЬ СКОРБИ
Говори же память, говори,
Давние надежды претвори,
Всё, что в годы те со мною было
Будто календарь перебери.
Пожелтевший старый календарь
На стене у всех висевший встарь,
Светлое июня воскресенье
С датой, от которой тянет гарь.
И опять июнь, и как тогда
В чистом небе то же, что всегда
Ни сирен, ни бомб, ни самолётов,
Только белых облаков стада.
А под ними новая страна
В новые наряды убрана,
Новые заветы и законы,
И война та – больше не видна.
* * *
Кому сказать “спасибо” за приют?
За то, что хоть не все, остались живы.
Пусть об ушедших ангелы поют,
Я о живых, и в том свои мотивы.
Война всегда опасна для детей,
Мы в эти годы быстро повзрослели.
Носителями сталинских идей
Мы стали, потому, что уцелели.
ЦВЕТУЩИЙ САД
Я узнаю тебя, мой сад,
Сад моего отца,
Войти в тебя я был бы рад
И быть здесь до конца.
Писать этюды поутру,
Душою отдыхать,
В тени твоей сидеть в жару
И юность вспоминать.
Цветущих яблонь не видал
В сороковых годах,
Я, может быть, другим бы стал
В таких садах!
ВАСИЛЬКИ
Васильки, васильки…
на столе цветопад.
Колокольцев небесных
чуть слышится звон.
И ромашки от
белых церковных оград
И опять васильки,
словно юности сон.
Кружевная мозаика
синих тонов
Остается в глазах,
как небес благодать.
И художник с тех пор,
я поверить готов,
Синим взором на мир
остается взирать.
* * *
Три года жизни или тридцать лет?
Спросить легко, труднее дать ответ,
Теперь я знаю, навсегда со мною.
Три года или судьбоносных дня,
Три молодых стремительных коня,
С кротким счастьем, с долгою бедою.
Я на распутье, где ж моя тропа?
Судьба мудра, но иногда слепа
Мы с нею сообща свершаем выбор.
Звезда моя, куда иду-бреду?
Предотврати возможную беду
Не дай упасть несчастно тяжкой глыбой!
Не виден город, брошенный в ночи,
И ты, оставшаяся, хоть кричи!
Звенит звонок, увы, уже не первый.
А может быть, ещё остался шанс
И прежний зазвучит в ночи романс?
Один лишь шаг, единственный, но верный.
//Брянские писатели-2015. Антология. — Брянск: типография СРП ВОГ, 2015. — с.265-274