ВЯЧЕСЛАВ ПЕТРОВИЧ БЕРЗИН – член Союза писателей России, международного Союза писателей и мастеров искусств, Брянского областного литературного объединения. Он руководит Жуковским районным литературным объединением «Стожары». Автор поэтического сборника «Бесконечность» (2010), сборника рассказов «Новеллы дождя» (2015), повести «Стройотряд» (2016), прозаического сборника «Что будет, то будет» (2018), редактор и составитель сборников произведений Жуковского литобъединения ( по его инициативе было подготовлено и издано более двадцати авторских книг и коллективных сборников). Реалистический язык автора прост и доступен читателям. Сюжеты произведений навеяны жизненными событиями, воспоминаниями, случаями на работе. У Вячеслава Петровича благородная профессия – он врач-хирург в Жуковской центральной районной больнице. Но его повести и рассказы – не автобиографические зарисовки, не публицистические записи, а полноценные художественные произведения.
У каждого свой путь в литературу. У Вячеслава Петровича Берзина он начался с музыки, и она по-прежнему имеет немалое значение в творчестве литератора.
Вячеслав Петрович – финалист литературного конкурса «Герои Великой Победы» (2018). Обладатель поощрительного приза литературного конкурса «Степные всполохи» (2018, Ростов-на-Дону).
Подробнее с биографией В.П. Берзина можно ознакомиться, перейдя по ссылке (здесь).
БРЯНСКИЕ ПИСАТЕЛИ ГЛУБОКО УВАЖАЮТ И ЦЕНЯТ ВЯЧЕСЛАВА ПЕТРОВИЧА
И ЖЕЛАЮТ ЕМУ КРЕПКОГО ЗДОРОВЬЯ, БЛАГОПОЛУЧИЯ И ТВОРЧЕСКИХ УСПЕХОВ!
В.П.БЕРЗИН
СКАЗКА
Своё прозвище Сказка получил ещё в детстве. Невысокий, щуплый, драчливый — ничем не выделялся среди сверстников. Только как увидит книгу сказок, не вырвешь из рук клещами. Читал запоем днями напролёт. Когда родители ложились спать, включал под одеялом фонарик.
В пионерском лагере вокруг него всегда вилась малышня. Сказка возился с ними самозабвенно, вечно придумывал какие-то игры, розыгрыши, конкурсы. Вечером усадит в беседке и читает сказки. Так же и во дворе. Ровесники посмеивались, а соседские мамаши всегда ставили его в пример:
— Смотри вон, как Игорь за сестрёнкой приглядывает: и накормит, и погуляет с ней, и книжку почитает, и спать уложит. Ему бы
воспитателем работать. А вам, оболтусы, только бы баклуши бить.
Я его порой спрашивал:
— Гоша, чего тебя так тянет к мелюзге?
Он помолчит, посмотрит серьёзным взглядом и, вздохнув, скажет:
— Не знаю. Сам люблю сказки, и с другими хочется поделиться.
Все так и думали, что он пойдёт в педагогический. Но Сказка, на удивление знакомым, рванул в военное училище. Да не в какое-нибудь штабное, а в десант. Он ведь шустрый был, спортивный крепыш. Окончил с отличием. А сразу после выпуска — Афганистан. Вернулся оттуда возмужавшим, серьёзным, на вопросы всё больше отшучивался. Однажды только промолвил:
— Лучше никому такого не видать.
Карьерный рост шёл по плану, вот уже и майор. И в Карабахе побывал, и Чечни не миновал. От его батальона в Грозном осталось меньше роты. Сам с тяжёлыми ранениями почти год провалялся по госпиталям. От строевой службы отстранили, в штабе не прижился.
— Не моё, — сказал и подал рапорт на увольнение. Пришёл на завод. Назначили мастером. Продержался полгода:
— Бардак, — жаловался, — пьют, как скоты! Никакой дисциплины!
Ну, ещё бы ему, бывшему строевому офицеру, терпеть эти непорядки!
Ушёл в уголовный розыск. В этом человеке каким-то непостижимым образом уживались одновременно и мужественность, и юношеская наивность. Это — как портупея на малышовых штанишках вместо помочей. Добрый с детьми, но жёсткий по характеру, с аналитическим умом, он пришёлся ко двору. Ловил бандитов, сидел в засаде, стрелял, когда надо было. Потом исчез из моего поля зрения. Не виделись много лет. А тут иду по улице — навстречу Сказка собственной персоной. И с книгой подмышкой. Загоревший. На лицо, конечно, постарел, но взгляд живой.
— Старик, куда ты пропал?
— В Израиле живу.
— Чего тебя туда занесло?
— Так у жены бабка еврейка, вот её туда и потянуло. А я следом.
— Ну, и как там, в Еврейлэнде?
— Что тебе сказать? Кругом одни евреи.
— А как по-другому? Это же Израиль.
— Хочется русского духу. Вот и пригремел сюда отдохнуть.
— Что читаешь-то?
Он протянул книгу. «Сказки народов мира». Кто бы сомневался!
— Первая любовь не ржавеет?
— Не-а. Интересуюсь по-прежнему. Раньше не достать было, а теперь полно, да какие обложки и картинки красочные! Мимо не
пройдёшь, хочется полистать страницы.
— Внуки, поди, уже?
— Не угадал. Детей Бог не дал, и внуков, естественно, тоже. Покрутил книжку в руках, поделился:
— Племяннице подарю.
— Уезжаешь скоро?
— Тут пока побуду.
— Увидимся?
— Заходи завтра вечерком. Где мать живёт — знаешь.
На следующий день, как договорились, я стоял на крыльце небольшого дома под развесистой елью и давил на кнопку звонка.
— Гриша, ты, что ли? — подслеповато прищурившись, разглядывала меня мать Игоря.
— Я, Мария Николаевна. Гоша дома?
— Нет его. Говорил, что тебя ждёт. Потом кто-то позвонил, сын второпях собрал дорожную сумку и был таков.
— Не пояснил, куда поехал?
— Ничего не сказал. Обещал потом объяснить.
Игорь всегда был импульсивным. Но что моего друга отличало — это пунктуальность и обязательность. Раз сегодня он нарушил нашу договорённость, значит, произошло что-то серьёзное.
— Проходи, раз зашёл. Сейчас чайку организую.
Я с любопытством заглянул в комнату друга. Давненько тут не был! Всё те же стеллажи со сказками и книгами детских писателей.
А вот тут, с краю, новые. Обложки ярко выделяются на фоне изданных ещё в Союзе книг. Справа на стене висят фотографии в
рамках. То с матерью Сказка, то с сослуживцами, тут — на броне БМД, а здесь — при посадке парашютистов в самолёт. Вот эти не
видел: группа детей (человек двадцать), а в центре Гоша. Ещё фото с детьми и женщиной в белом халате.
— Мария Николаевна, с кем здесь Игорь?
— Где? Так это в детском доме. Когда служил, ездил всегда во время отпуска. А теперь — как получится. Наберёт коробку подарков и к ним. Я ему: «Своих надо нянчить!» А он смеётся. Про детский дом-то я не слышал. Скрывает друг свою благотворительность…
Через месяц Сказка сам позвонил:
— Я дома. Приходи.
Всё тот же Гоша. Только лицо осунувшееся. И блеск азартный в глазах.
— Ну, и где ты пропадал? — по-дружески пожурил я.
— Ни за что не угадаешь, куда меня занесло!
— Ладно тебе загадками говорить. Колись, дружок!
Он вплотную приблизил лицо и негромко, чтобы не слышала мать, сказал:
— На войну ездил!
— Как, на войну?
— А вот так. На Донбассе был.
— Что, просто взял и отправился?
— Друзья нашли по Интернету, приехали втроём и увезли меня. От такого не отказываются.
— Сказка, ты сдурел! На старости лет ввязываться в такую авантюру!?
— Тебе не понять. Кто хоть раз воевал, тот хочет вернуться на войну.
Он закурил и выпустил дым в форточку.
— А подробнее можно? — пристал я.
— Всего я тебе рассказать не могу, но если коротко… Границу пересекли в Ростовской области. Нас встретили, накормили, выдали под расписку по «калашу», четыре магазина с патронами в придачу, отвезли в отряд и обещали забрать через тридцать дней. Если живыми останемся.
— Где воевал-то?
— Про Ясиноватую слышал?
— Ещё бы! По всем каналам о ней трубили.
— Вот и я там был.
— Убивал?
— Не без этого.
Гоша замолчал и уставился пустым взглядом в окно.
— Ладно, не хочешь рассказывать — молчи. Главное, что ты живым вернулся.
— Не дождётесь.
— Хоть что-то от этого поимел?
— Когда сдавал автомат, получил тысячу американских зелёных рублей.
— Не густо.
— Ну, как до тебя не доходит! Не за деньгами мы туда ехали!
— Всё я понимаю. Только убить же могли.
— Могли, но пока не сумели.
Через неделю я провожал друга в аэропорт, откуда он улетал на «землю обетованную» с сестрой Светой и племянницей Олей.
— Не пропадай, — напутствовал на прощание, — будешь в России, заезжай.
— Ладно, куда я денусь. Гражданство-то у меня российское. Даст Бог — свидимся.
Сижу утром на кухне, пью кофе. Перед глазами экран телевизора. Слышу голос диктора:
— Сегодня на юге Израиля ценой своей жизни россиянин, офицер-десантник в отставке Игорь Парамонов спас от террориста автобус с детьми.
Камера бесстрастно показывает воронку от взрыва, следы крови, испуганных детей у автобуса, полицейских, отъезжающую машину «неотложки». Ничего себе! Это же Сказка! Корреспондент вёл репортаж с места события:
— Туристический автобус вёз детей на экскурсию. Одному мальчику стало плохо, и водитель затормозил на остановке. В открывшуюся дверь попытался ворваться арабский террористсмертник. Наш соотечественник Игорь Парамонов, сидевший на переднем сидении, моментально среагировал, набросившись на боевика. Отбросив его на мостовую, махнул рукой шофёру, чтобы тот уезжал, а сам попытался скрутить бандита. Через несколько секунд раздался взрыв. Это сработал «пояс шахида». Раненый Парамонов был доставлен в больницу, но до операционной не дожил.
Хватаюсь за телефон. Не успеваю набрать номер, как раздаётся звонок. Это Света, сестра Гоши:
— Гриша, Игоря больше нет!
Голос её сорвался:
— Погиб наш сказочник! Сколько войн прошёл, а тут не выжил!
— Я в курсе. Только что смотрел новости. Как дочка?
— Плачет всё время.
— Не отходи от неё. Вот горе-то! Хоронить где будете?
— Жена категорически против отправки на Родину. Сказала, тут оставит.
Светлана, всхлипывая, промолвила с болью в голосе:
— Гриша, если бы ты знал, как он любил детей! Ну, почему Всевышний даёт счастье отцовства никчемным алкашам, а порядочных людей лишает радости? За что?
— Свет, гордись братом. Ты понимаешь, что он герой? Спас не только Олечку, но и два десятка невинных малышей! Не каждый
на такое способен!
…На следующий год я поехал в Израиль по туристической путёвке. Посетил последнее пристанище друга. Современное еврейское кладбище поражало разнообразием памятников. Были тут и простенькие надгробья, но встречались и настоящие монументы.
Попадались надписи на русском языке.
Мимо могилы Игоря нельзя было пройти. На лицевой стороне гранитной плиты всё как обычно: портрет, годы жизни, атрибутика десанта — берет и парашют. Горящие свечи вокруг… И цветы, цветы… Много цветов… Картина противоположной грани завораживала. Здесь вместе уживались герои разных русских сказок и былин: вдаль смотрели три богатыря, Емеля ехал на печи, кот из Пушкинского лукоморья разгуливал на цепи, колобок сидел на носу у лисы, баба Яга куда-то торопилась в ступе… Проще сказать, кого тут не было.
А ниже древнеславянской вязью начертано: «Здесь покоится Сказка»…