ВАЛЕНТИНА БЫКОВА
г. Новозыбков, Брянская область
А поле пахло жизнью
Рассказ
1
— Ванька, вставай, — Лёнька тихо постучал в окно дома друга, — Ванька, просыпайся.
Окно распахнулось и показалась взъерошенная голова мальчика. Он быстро выскочил из окна, на ходу натягивая на себя заштопанные штаны и быстро заговорил:
— Давай быстрее, а то мамка услышит.
И мальчишки крадучись побежали через огороды к лесу, который виднелся за околицей деревни.
— Лёха, как ты думаешь, фрицы доберутся в нашу деревню? — не снижая темпа ходьбы спросил Иван.
— Могут. Вон в Макеевке, где тётка Галя живёт, были. Расстреляли коммунистов, назначили старостой дядьку Степана, который в деревне был пастухом. А Витька, Колька и Петруха, которые не пошли в партизаны, пошли служить в полицию. Представляешь, эти твари участвовали в расстрелах военнопленных и евреев в городе.
— Да-а-а, — протянул Ваня, — вон мамка с бабушкой по вечерам только и говорят о партизанах. Хлеб пекут, а потом ночью на телеге куда-то возят. Мамка боится, если придут немцы, то нас могут расстрелять, как пособников партизан. В городе, рассказывали, что расстреляли даже детей. Немцы лютуют. По слухам, из-за партизан. Они взорвали мост с немецким эшелоном. Говорят, что прибыл карательный отряд фашистов для борьбы с партизанами. Да и местные полицаи присоединяются.
— Да и моя мамка говорила, что фрицы так лютуют, потому что не могут уничтожить партизан, — подтвердил Лёнька.
— А вот им партизаны! — Ваня вытянул руку с кукишем куда-то в вдаль.
Небо просветлело. Лес наполнился пением птиц, Ванька, деловито посмотрев на небо, назидательным полушёпотом проговорил:
— Светает. Надо спешить, а то не успеем. Мамка будет ругать. Я ей обещал с Машкой посидеть. Она сегодня в город идёт по делам.
Серое утро пробудило и комаров, которые назойливо запищали вокруг ребят.
— Вот и пришли, — прячась за кустами, прошептал Ванька Лёньке.
Подросток приподнял голову и громко защёлкал трясогузкой. В ответ раздалось трижды
— Ку-ку, ку-ку, ку-ку.
И на тропинку вышли два мальчика и девочка. Илья и Мишка были ровесниками Вани и Лёши. Им было по двенадцать лет. Катька была младше друзей на год. Илья и Мишка — двоюродные братья, приехали к бабушке на лето из Брянска. Катя же жила вместе с мамой на краю деревни. Деревня стояла в стороне от дороги и поэтому немцев ещё в ней не было. Партизаны частенько наведывались сюда. Многие жители состояли в отряде. В деревне остались в основном старики, женщины и дети. Все мужчины воевали или ушли в партизаны.
— Ну вот и пришли, — осматривая изрытую от взрывов лесную поляну, вздохнул мальчик, — Вот здесь были бои. Давайте искать оружие! Короче, ищем всё, чем можно бить фрицев. Всем понятно? — деловито спросил Иван.
Ребята разошлись по поляне. Вскоре они встретились. Ваня нашёл две винтовки и автомат. Лёня притащил пулемёт и целую шапку патронов, Илья и Мишка нашли три автомата и патроны. Даже Катька принесла два автомата.
— Хлопцы, — быстро проговорила она, — тут патронов очень много, а вон там, — она показала в сторону окончания поляны и начало леса, — окоп. Там и гранаты, и много оружия есть.
Осмотрев окоп, ребята деловито снесли всё оружие в одно место.
— Нам надо сделать схрон. Чтобы никто не нашёл.
Друзья сложили оружия в окопе, прикрыли его ветками и присыпали землёй. Они уже хотели выйти из окопа, когда раздался звук мотора.
— Прячемся в лесу, — крикнул Ваня.
Дети бросились за деревья и прильнули к земле. На поляну выехал закрытый грузовик. Из кузова выпрыгнули десять фашистов и четверо полицаев. Они стали возле и направили автоматы на кузов. Из кузова стали выпрыгивать солдаты. На них была грязная форма с пятнами пота и крови.
— Смотри, Вань, все наши военные босиком, — прошептал Лёнька другу, — интересно, что они будут здесь делать?
— Не знаю, боюсь предположить худшее.
— Может их заставят собирать оружие? — проговорила Катька и сильней прижалась к земле.
— Вряд ли. Хотя посмотрим, — прошептал Илья.
— Шнель, шнель! — донеслось до ребят, взгляды которых были прикованы к пленным, которых, толкая в спины прикладами, вели к воронке от снаряда.
Люди стояли среди ромашек и васильков перед глубокой ямой. Ветер трепал волосы, в вышине кружился жаворонок. Поле дышало жизнью и красотой. Старший лейтенант Игнат Степанович Ковалёв осмотрел бойцов.
— Друзья, мы сейчас умрём, но мы умираем за нашу Родину, за нашего Сталина, за наших матерей. Спасибо вам, друзья, что вы сражались со мной. Для меня большая честь умереть с вами. И он обнял каждого бойца.
Лейтенант говорил тихо, но каждое слово долетело до ребят.
Полицай подбежал к Игнату и сильно ударил его прикладом в лицо. Герой пошатнулся, но устоял на ногах.
Немецкий офицер выступил вперёд и заговорил. Переводчик перевел:
— Господин офицер ещё раз предлагает вам перейди на сторону германского рейха. Тому, кто будет сотрудничать с нами, мы гарантируем хорошее питание и жизнь. Вы получите оружие и будете сражаться против большевиков. Вы будете освобождать вашу землю от коммунистов. Господин офицер даёт вам на размышление одну минуту, — и переводчик посмотрел на часы.
Красноармейцы стояли, никто не сделал шаг вперёд.
— Минута, всего одна минута осталась до смерти. Вот сейчас меня не станет, — Игнат посмотрел на друзей и мысленно ещё раз обнял каждого, — Боже, а ведь им, как и мне, нет и двадцати пяти. Хорошо Коскену, он успел жениться и детей завести. А у меня одна мама. Как она переживёт?.. Мама, мамочка, прости меня за всё! Родная моя, мамулька… Прости, что мало тебе говорил, как сильно тебя люблю, — он представил лицо матери и ему стало легко и тепло. Вот за неё, за свой дом он сейчас погибнет. Но на сердце нет ни страха, ни сожаления. Обидно, что он больше не сможет бить этих гадов. Да, он жалеет только об этом. Как поле пахнет жизнью! — почему-то подумал он.
Игнат вдохнул воздух всей грудью.
— За Родину, за Сталина! — крикнул он и, сжав кулаки, ринулся на врага.
— Ура, ура-а-а-а! — подхватили кличь товарищи и бросились на фашистов.
Раздались автоматные очереди, и герои, словно срубленные дубки, попадали на краснеющие от крови ромашки.
Немецкий офицер дрожащими руками расстёгивал кобуру, полными страха глазами он смотрел на несущегося на него Игната, гимнастёрка которого, как губка, впитывала кровь героя. Ноги лейтенанта подкосились, и он упал на фашиста, крепко сомкнув руки у него на шее. Полицаи бросились к немцу, через силу разжали руки красноармейца и несколько раз выстрелили в него. Немца подняли и стали вытирать с кителя кровь лейтенанта. Фашист, еле отдыхиваясь, всё повторял:
— Варвары, варвары, дикари! Не могу понять, что движет этими дикарями. Их надо убивать, как бешеных собак!
Немцы и полицаи сели в грузовик и уехали по извилистой лесной дороге.
Ребята подошли к месту трагедии. Катя, не сдерживая слёз, плакала, а мальчики молча смотрели на убитых красноармейцев, крепко сжимая кулаки.
— Надо их похоронить, — первым опомнился Иван, осматриваясь вокруг. Он подошёл к воронке, оставленной взрывом, — Вот сюда мы их и положим, — решительно сказал он.
Друзья молча стали стаскивать убитых к могиле. Тела были тяжёлыми, но ребята, упираясь ногами в землю, шаг за шагом стаскивали трупы к воронке. Наконец, все двенадцать человек лежали лицами вверх. Казалось, что они спали. Ветер трепал их волосы, лица спокойные, молодые, красивые. Казалось, что они устали после трудного боя и на минуточку прилегли отдохнуть.
Солнце было в зените, когда ребята закончили траурную процедуру. Они нарвали букеты ромашек и васильков и положили их на могилу красноармейцев.
— Жалко, что мы не знаем их имена, — вытирая накатившуюся слезу, сказал Лёнька.
— Я и так запомню их лица на всю свою жизнь, — тихо произнёс Иван.
— Бить фашистов надо! — твёрдо сказала Катя, — Бить! — уверенно повторила она.
— Давайте организуем отряд. Будем бить фрицев! — Ваня обвёл друзей пристальным взглядом.
— Давайте! — поддержала подростка Катя. — Давайте придумаем нашему отряду название. Я вот читала книгу «Красные дьяволята». Вот они здорово белых били.
— Это всё хорошо, но сейчас идёт война. И очень страшная. А название нашему отряду надо придумать. Здесь я полностью поддерживаю Катю, — Иван одобрительно подмигнул девочке.
— Предлагаю назвать наш отряд «Мститель», — задумчиво сказал Лёнька.
Братья переглянулись.
— А я предлагаю назвать «Смерть фашистам», — поправил очки Илья.
Мишка посмотрел на Катю, решительно выступил вперёд.
— А мне кажется, что надо назвать наш отряд «Юные сталинцы».
— Да. «Сталинцы» – это здорово, — Иван поднял руку вверх, — Я —за!
Катя медленно подняла руку. Мальчишки последовали её примеру.
— Теперь нам надо выбрать командира, — сказал Ваня.
—А что тут выбирать. Ты всегда был заводилой. Вот и будешь у нас командиром, — поправляя очки, сказал Илья, — давайте принесём клятву — здесь, у могилы героев-красноармейцев, бить фашистов до последней капли крови, мстить за смерть героев красноармейцев.
— Клянусь, — вытирая слёзы, сказала Катя.
— Клянусь, — повторили за девочкой ребята.
— А если я нарушу клятву, пускай меня поразит гром, и товарищи отвернутся от меня навсегда, — добавил Илья.
— Клянёмся! — подняв руку в пионерском салюте, повторили ребята.
Друзья появились в деревне только к вечеру. Машка гуляла возле дома с соседскими малышами — трёхлетним Димкой и двухлетним Антошкой — под присмотром бабы Гали. Увидев брата, Машка бросилась к нему.
— А я вот всё мамке ласкажу. Ух и попадёт тебе, что блосил меня,— хватая брата за руку, назидательно проговорила девочка.
Ваня поднял сестру на руки.
— Ну прости меня. Совсем замотался.
Маша обняла его за шею и тихо проговорила:
— Не бойся, я ничего не ласкажу маме.
— Маня, пора уже и научиться выговаривать «р», большая уже.
— Да я не очень с ней длужу. Сложная она. И вообще я маленькая. Мне тлудно все буквы говолить. Вот буду, как ты…
— Тебе уже скоро будет три года! Пора бы дружить со всеми буквами! — перебил её брат.
— Ладно, — согласилась Маша.
2
Елена Владимировна Кулакова пришла в город утром. Машку она оставила соседке бабе Гале. Всю дорогу к городу её не покидало чувство беды. Ванька пропал, не сказав ей ни слова.
— Ничего, ничего. Попадёт негоднику от меня. Вот только приду домой, — успокаивала она себя.
До города Елена добралась спокойно. Даже патрули не особенно придирались. По легенде она шла в город поменять немного еды на керосин. В корзинке у неё лежала бутылка молока, лук, морковка и немного хлеба. Она шла на явочную квартиру связного. Вот и улица Садовая. Дом номер тридцать два, а ей надо двадцать шесть. Сбавила скорость. Села на лавочку возле дома, посмотрела на окно второго этажа справа от подъезда. Окно открыто, на подоконнике сидит кукла. Явочная квартира проваленная. Страх охватил её.
— Что делать? — стучало в голове.
Первая мысль была о детях. Захотелось скорее бежать подальше от этого дома. Закрыть глаза и бежать. Сердце стучало так, что, казалось, его стук слышен на целый квартал. Надо разобраться, что случилось. Елена закрыла глаза и мысленно посчитала до десяти. Дыхание стало ровнее и стук сердца стал спокойнее. Рядом с домом мальчишки играли в футбол. Кулакова подошла к ним и села на лавочку рядом с мальчишкой лет тринадцати.
— За кого болеешь? — спросила она его.
— За кого надо! — осматривая незнакомку, грубо ответил мальчуган.
— А чего такой сердитый?
— Что-то я тебя не припомню, тётка, что ты здесь вынюхиваешь? — подозрительно сузил глаза мальчик.
— А я не здешняя. Пришла вот поменять молоко на керосин. Чего ты такой сердитый?
— Да у нас вчера фрицы дядю Серёжу застрелили.
— А дядя Серёжа из двадцать шестого дома?
— А ты откуда знаешь?
— А ты видел, как это произошло? – вопросом на вопрос ответила Елена.
Мальчик внимательно посмотрел на женщину.
— А ты его знала?
— Да как тебе сказать… Я у него кастрюлю чинила.
— Верно, он многим помогал. И нам он чинил самовар и таз. Вчера после обеда подъехали немцы. Мы с ребятами играли в футбол. Так вот, оцепили фрицы дом. Мы подбежали поближе. Смотрим. И тут раздались выстрелы. Дядя Серёжа выпрыгнул из окна, в руках пистолет. Убил троих немцев, но и они его из автомата… — мальчик посмотрел Елене в глаза, — офицер ещё ругался, что живого не смогли взять.
— Спасибо, — Кулакова протянула мальчику кусок хлеба, — бери, не бойся, голодаете.
— Как и все, — мальчик спрятал хлеб под рубаху, — спасибо, тётенька, — закричал он, скрываясь в подъезде.
Елена, сидя на скамейке, размышляла.
— Значит, Серый погиб. Спасибо, что успел посадить куклу на окно, а то я бы прямёхонько попала в лапы гестапо. Что-то частенько стали проваливаться наши явки. Надо быть осторожнее. Надо идти к Алёне и передать ей задание командира партизанского отряда. Хотя обращаться к Алёнке надо в крайнем случае. А разве сейчас не такой случай? Пожалуй, такой. Придётся задержатся в городе дня на два.
Она встала и пошла на другой конец города, где жила Алёна. Кулакова спешила, до комендантского часа оставалось четыре часа. Она подошла к явочной квартире и внимательно посмотрела на окно. Оно было пусто. Елена поднялась на третий этаж, подошла к двери и прислушалась. В квартире было тихо. Женщина постучала в дверь: два долгих стука и один короткий. Дверь открылась, и Елена увидела Алёну.
— Проходи быстрее, — не дав назвать ей пароль, быстро заговорила Алёна, потянув партизанку за руку.
— Алён, только узнала о гибели Серого. Не укладывается в голове, — Лена внимательно посмотрела на Алёну, — знаешь, у меня плохое предчувствие.
Подпольщица понизила голос до шёпота и, смотря Елене в глаза, заговорила:
— У меня такое чувство, что в наших рядах появился предатель. Уж больно часто наши группы нарываются на засады. Большая часть подполья или уничтожена, или находятся в гестапо. Я по ночам боюсь засыпать, вздрагиваю от каждого шороха.
Наступила неловкая пауза. Женщины сидели молча, глядя друг другу в глаза.
— А я к тебе с заданием, — Кулакова погладила скатерть на круглом столе, — Алён, мы слышали, что в город два дня назад прибыл карательный отряд. Надо узнать его цели и маршрут. Мы догадываемся, что задача карателей уничтожить партизанский отряд. Батя просил разведать, что известно немцам о нахождении нашего отряда. Есть ли у нас шанс.
— Серый успел передать, что немцам точно известно нахождения нашего партизанского отряда. Что предатель некий Шульгин Егор. Он пришёл в отряд месяц назад. Предупреди Батю. Операция назначена на пятнадцатое число.
— Это через два дня. Утром отправлюсь назад, — Елена забеспокоилась.
— Давай допивай чай и пойдём спать, — Алёна взяла чемодан, а корзину сунула Кулаковой, — пошли.
— Куда? — недоумённо проговорила Елена.
— Да я уже неделю назад сделала ключ от чердака. Вот и настало время воспользоваться им. Будем ночевать на чердаке. Что-то беспокойно мне. Пошли. Быстрее.
Алёна открыла входную дверь, повернулась к подруге и коснулась пальцем губ.
— Только тихо, — прошептала она.
На чердаке стоял старый диван, на верёвке сохло бельё. Из окна хорошо просматривался двор дома. Кроме того, чердак соединял выходы к соседним подъездам, от которых у Алёны тоже были ключи. Женщины легли на диван и заснули. Утром Елена отправилась обратно в деревню.
3.
Отряд «Юные cталинцы» собрал большое количество оружия. Каждый день они тренировались в стрельбе. Лучше всех стрелял Илья он попадал в шишку с двадцати шагов, чем вызывал у друзей восторг и его прозвали Снайпер. Иван был самым рассудительным и продумывал все операции. Он достал приёмник, и ребята переписывали военные сводки и расклеивали листовки не только в своей деревне, но и в соседних. Они умудрялись распространять их даже в городе, куда частенько посылали их родители на рынок. Проносить листовки придумал Иван. Они сделали в корзине второе дно, куда помещались не только листовки, но и два пистолета. Второе дно крепилось к основному и совсем не было заметным. Подпольщики разыскивали новую неизвестную им организацию «cталинцы», но все попытки выйти на след этой организации ни к чему не приводили. Листовки появлялись в городе постоянно. Кроме того, «cталинцы» уничтожили группу фашистов-карателей из двадцати человек. Немцы тоже сбились с ног, но найти хоть какие-то следы нахождения «cталинцев» не могли. Повсюду шныряли провокаторы, проводились облавы, но найти, как они предполагали, коммунистическую организацию не могли.
Утро выдалось прохладное, моросил мелкий дождь. «Сталинцы» собрались искать оружие на местах сражений Красной Армии с фашистами.
— Может сегодня не пойдём? — спросил Лёнька, — Вымокнем.
— Да этот дождик скоро прекратится. Смотри, небо чистое. Тучка скоро пройдёт, — поправил очки Илья.
— Тогда пошли, — сказала Катя.
Через час друзья были на месте. Дождь перестал и выглянуло солнце. Ребята снесли оружие в воронку, прикрыли ветками и присыпали песком. Сверху они набросали сухих веток. Но на поле боя оставалось ещё оружие. Послышался гул автомашин. «Сталинцы» схватили по паре автоматов, а Илья умудрился прихватить пару гранат и залегли за деревьями. На дороге показались три машины. Они остановились, и из одной вышли немцы. Из двух других военнопленные и женщины. Ребята уже не сомневались, для чего привезли людей. Они точно знали, что сейчас будет расстрел. Военнопленным немцы дали лопаты и заставили рыть яму.
— Гады, — вырвалось из уст Ильи, — заставляют рыть себе могилу. Сами, уроды, не заморачиваются. Давайте проучим немчуру, — и он показал на автомат.
— Подожди. Пускай расслабятся, — проговорил Иван сквозь зубы.
И действительно, пока люди рыли себе могилу, немцы громко смеялись и курили сигареты. Затем один вынул фотоаппарат и все с удовольствием стали позировать на фоне испуганных женщин. Ребята подползи ближе. Немцы стояли к ним спиной.
— Сейчас я громко крикну «ложись!» и мы откроем огонь на счёт раз. Готовы?
Друзья кивнули, и их пальцы застыли на курках автоматов. Могила была готова. Иван вскочил и громко крикнул:
— Товарищи, ложитесь… Раз, — и раздались выстрелы. Немцы, не ожидавшие нападения, не успели сделать ни одного выстрела, упали мёртвые.
Люди встали с земли. Красноармейцы собрали оружие. К ребятам подошёл мужчина.
— Ребятки, вы откуда? И что вы здесь делаете?
— Мы — отряд «Юные сталинцы». Можно просто «Сталинцы». Мы собирали оружие, и вот так получилось, спасли вас, — сказал Иван.
— Спасибо, ребятки. А где партизаны, вы не в курсе случайно?
— Вам, дяденька, надо идти до нашей деревни. У нас часто останавливаются партизаны. Вот там у дядьки Михаила и спросите. Только не говорите, что мы вас освободили, мамка наругает.
— Хорошо, не скажу, — и мужчина потрепал Илью по волосам.
— Вам вон туда. Дойдёте до сломанной ели и повернёте направо, а там уже услышите лай собак. Это наша деревня. Пока! — Иван махнул рукой в сторону.
Красноармейцы пожали каждому «сталинцу» руку и поспешили удалиться.
4.
Партизаны с боями пробивались в белорусские леса. Каратели преследовали отряд, нанося партизанам большие потери. Измученные люди остановились в деревне немного пополнить продовольственные запасы. Командир партизанского отряда Батя сидел в доме Елены и тихо говорил:
— Ты должна затаиться. Как только прорвёмся к белорусским партизанам, пришлём связного. Пароль будет такой: «Тут не проходила женщина с большой корзинкой?» Ответ: «Проходила. Только не с корзинкой, а с двумя кулями». Да, и запомни: в городе будь осторожна. Сегодня арестовали Алёну. Вот ключ от явочной квартиры, — Батя протянул Елене ключ, — адрес: Садовая 24, квартира 17. Если спросят, скажешь, что бабки Елизаветы внучка, приехала из Брянска. Там жила на улице Строителей 24. И зовут тебя Ирина Васильевна Дегтярёва. Запоминай. Этот адрес никто не знает. А теперь прощай. Даст Бог, свидимся, — Батя встал, обнял Елену и вышел на улицу.
— Дяденька, дяденька партизан, — Ваня выбежал из хаты за ним, — там, за околицей, на поле есть схрон с оружием.
— А ты откуда знаешь? — спросил командир.
— Так мы с ребятами собрали его.
— Ну-ка показывай!
Ванька пошёл рядом с Батей. За ними следовали четыре человека с автоматами.
— Вот здесь.
Партизаны быстро открыли схрон.
— Молодцы, ребята. Вы не представляете, как нам кстати это оружие.
—Товарищ командир, возьмите меня с собой!
Батя внимательно посмотрел на Ивана.
— Понимаешь, мы и сами не знаем, что с нами будет. Немцы преследуют нас. Мы пробиваемся с боями. Так что, прости, брат, нельзя сейчас с нами. Давай немного подождём.
— Да я ничего не боюсь. Я хочу сражаться с фашистами. Возьмите меня с собой!
— Прости, не могу. Бывай.
Партизаны уже скрылись в лесу, а Ванька стоял и вытирал слёзы от обиды, что его не взяли в партизаны.
Машка подбежала к ребятам, которые собрались возле колодца.
— Рак, рак, рак, — кричала довольная Маша.
Ваня взял сестру на руки.
—Ты что такая довольная, что случилась?
Машка заговорщически обвела ребят взглядом.
— Какой ты глупый, Ванька. Вот послушай. Вера, трактор, Рыба.
— Да ты никак подружилась с буквой «р», — Ваня поцеловал сестру в щёчку, — прости, не сразу понял. Думаю о партизанах.
— Да ну их. Мамка сказала, чтобы ты сходил в лес за грибами. Она хочет сварить грибной суп, —тщательно выговаривая в словах букву «р» сказала Машка.
— Кто пойдёт со мной? – Иван посмотрел на друзей.
— Я. Только схожу за корзиной, — Лёнька быстро повернулся и побежал к дому.
— А мы обещали помочь бабушке, — сказали братья.
Катя отрицательно покачала головой.
— Я тоже не могу.
— Вань, Вань возьми меня, — заныла Машка.
— Нет, иди помогай маме. Я быстро.
К обеду стало теплее. Баба Галя вышла в огород полоть грядки. Малые Димка и Антошка выбежали за ней.
— Верка, а Верка, забери детей. Они мне все грядки потопчут. Ты что, оглохла? — недовольно бурчала она.
Верка выглянула в окно.
— Бабуль, поиграй с ними, а вечером я тебе помогу эти грядки прополоть.
— А вечером поливать надо. Тебе лишь бы ничего не делать. Лентяйка ты этакая!
— Ладно, ладно. Иду.
— Немцы, немцы, — кричали деревенские мальчишки, пробегая по улице. Жители деревни стали собираться группами, некоторые пошли к правлению колхоза, куда подъехали три грузовика. Из машин вышли солдаты и сразу прикладами стали сгонять людей в одну группу. Человек пять остались охранять их, остальные пошли по домам, выгоняя испуганных женщин и детей. За ними шёл немец с огнемётом и струёй огня сжигал дом за домом. Деревня наполнилась криками и плачем. Лена подбежала к окну. Пятеро немецких солдат шли к дому. Женщина схватила на руки Машку и прижала её к груди. Солдаты ворвались в дом, прошли по всем комнатам, заглянули под кровать. Подойдя к Елене на ломаном языке солдат сказал:
— Выходить быстро, шнель, шнель, — толкнул её в спину.
Маша заплакала. Её охватил страх.
— Заткнуть её, шнель, шнель,— недовольно проговорил немец.
— Машенька, тише, тише. Всё будет хорошо. Не плачь, милая, не плачь, — Елена осыпала дочь поцелуями, выходя на улицу.
Девочка немного успокоилась и только сильнее прижалась к матери.
— Мамочка, мне страшно. Они нас сейчас убьют?
— Ну что ты, родная, не бойся.
Немцы согнали всех жителей и повели за околицу. Вот и поле, покрытое, словно ковром, ромашками. В траве стрекотали кузнечики, пели птицы. Поле дышало жизнью.
Машка прижалась к матери сильнее.
— Спрячь, мамочка, меня. Мне страшно. Я не хочу умирать, Мама, не хочу! — и девочка посмотрела на мать полными ужаса глазами.
Немецкий офицер выступил вперёд. Переводчик перевёл.
— За помощь партизанам вы будете расстреляны. Первые десять человек выходите вперёд.
Вышли старики. Илья и Миша обнялись. К ним подошла Катя.
— Я с вами. Мы вместе боролись с этими тварями, так давайте и умрём вместе. Они взялись за руки и вышли вперёд.
— Похвально, — немец обвёл взглядом обречённых, — огонь! — и сталинцы, вместе с мужчинами деревни, упали скошенные очередью автомата.
Заплакали дети, женщины закричали:
— Будьте вы прокляты, палачи, убийцы!
Баба Галя прикрыла собой Верку, Димку и Антона.
— Прощайте, — только и успела сказать она.
Вся семья погибла от рук фашистов. Машка заплакала:
— Я, мама, жить хочу, спрячь меня, мамочка!
Елена дрожащими руками тесней прижала дочь к груди. В голове пульсировало одна мысль, что сейчас делать, как спасти дочь, что делать. Близкое к панике чувство охватило её. Надо взять себя в руки, иначе я напугаю Машку.
— Не бойся, доченька. Сейчас мы поиграем в прятки. Ты закрой глаза, как раньше, помнишь, тебя никто не мог найти. Вот и палачи не смогут.
Машка улыбнулась. Действительно, когда они играли в прядки. Она просто закрывала глаза, и никто её не мог найти. Девочка перестала плакать и послушно закрыла глаза. Последнее, что она услышала, была автоматная очередь, и боль пронзила её маленькое тельце.
Когда Ваня и Лёня вернулись с грибами домой. Деревня догорала, а на поле лежали жители деревни. Их было девяносто человек. И это были старики, женщины и дети.
5
Мальчики долго стояли неподвижно, сжимая в руках корзинки с грибами. Они не заметили, как к ним подошли баба Клава и дед Игнат, которые ездили косить траву для коровы. Кто-то обнял Ваню за плечи. Это была соседка Лизка. Ваня поднял на неё глаза.
– Ты не видела моих? – спросил он, обведя взглядом немногочисленных односельчан.
Лизка молча покачала головой. Дед Игнат обнял рыдающую бабу Клаву.
– Надо всех похоронить, – сказал он.
– Может кто-то и остался жив, – в голосе Лёньки слышалась надежда.
– Давайте быстрее разберём эту гору. Если кто-то и раненый, то надо поскорее проверить, – произнёс подошедший фельдшер, – и первый стал оттаскивать тела верхних жертв.
Лёнька, видевший смерть раньше, не мог сдержать слёз. Они предательски катились по щекам. Они с Ванькой, не сговариваясь, подошли к телам и стали оттаскивать их в сторону. Фельдшер Степан Григорьевич подходил к каждому телу и пытался найти хоть какие-либо признаки жизни. Тела поворачивали лицом вверх. Вот и мама. Ванька дрожащими руками повернул её вверх и приложил ухо к окровавленной груди в надежде услышать стук сердца. Ему на мгновение показалось, что мама дышит, но мать была мертва. Под ней лежала Машка. Ваня бережно взял сестру на руки и положил рядом с матерью. Силы оставили его. Он сел возле дорогих ему людей. Нет, он не верил в действительность, да и не хотел. Слёзы застыли у него в горле. Он молча смотрел на мать и сестру.
– Это я виноват в смерти Машки, ну почему я не взял её с собой в лес, – он обвёл взглядом односельчан, которые оттаскивали тела своих таких знакомых и родных жителей.
Лёнька увидел мать. Она лежала рядом с бабой Галей, Веркой, Димкой и Антоном. Тела малышей баба Клава и дед Игнат тихо, словно боясь разбудить, положили рядом с теткой Верой. Лёня склонился над телом матери и заплакал. Лизка обняла его и он, как маленький ребёнок, уткнувшись ей в плечо, тихо плакал. Приехала бабушка Ивана, она ездила на лошади, запряжённой в старую телегу, доить корову, которая паслась недалеко от деревни.
– Ванечка, дорогой мой мальчик. Слава Богу, живой, – и она осыпала Ваню поцелуями.
Ванька крепко обнял бабушку.
– Одна ты у меня осталась, – мальчик показал на тела матери и Машки. – Ничего, бабулька, они заплатят за них, ох как заплатят.
Вскоре поле покрылось телами людей. У каждого, кому довелось избежать участи сельчан, стоял возле самого сердца тяжёлый комок горя. Деревня догорала. Вместо хат сиротливо возвышались печные трубы. Идти людям было некуда.
– Жива, жива! – долетел до ребят радостный крик фельдшера.
Все ринулись к фельдшеру, который склонился над телом Катьки.
Катя открыла глаза. Над ней склонились односельчане.
– Ничего, девонька, две пули прошли на вылет, а в плече мы вынем. Потерпи, родная, это не смертельно. Всё будет хорошо, – и он погладил Катю по волосам.
– Меня дед Константин толкнул на землю, – проговорила Катька.
– Потом расскажешь, потом, милая, – тихо проговорил фельдшер.
Катю отнесли в сторону. Ванька и Лёнька вернулись к своим. В душе Вани было тоскливо. Он подошёл к Машке.
– Машка, Машка, прости меня. Это я виноват в твоей смерти.
Мальчик наклонился над сестрой. Никогда в жизни он не чувствовал себя уязвимым, никогда в жизни он не знал, что ему надо делать, как поступить. Он смотрел на окровавленное платьице Маши и не мог себе простить, что не взял её с собой в лес.
– Если бы я только смог вернуть всё назад, – тихо, с болью проговорил он. – Если бы мог, – повторил отчаянно он.
Машка открыла глаза.
– Ну что? – глядя на ошалевшего Ваньку спросила она, – меня не смогли найти немцы? Знаешь, как было страшно. Я так не хотела умирать. Но я не плакала, чтобы меня немцы не нашли.
– Машка, живая! Машка… Бабулька, наша Машка живая! – захлёбываясь от радости закричал Ванька.
К нему подбежали односельчане. Машка обвела всех взглядом.
– Они меня не нашли, – весело произнесла она, обнимая брата за шею, – а мамка где? Она мне сказала, чтобы я закрыла глаза. Мы играли в прятки. Затем мне было тяжело дышать, страшно, но я не плакала. Мама мне шепнула, что очень любит меня и тебя и сунула мне в руку вот этот ключ. А где мама? – уже с тревогой повторила девочка.
– У тебя ничего не болит? – мальчик поставил сестру на землю и стал осматривать её.
– Не-а, – покачала головой Машка, – вот жалко платье вымазала, – и она стала оттирать кровь с платья, – ой и попадёт мне от мамы, – жалобно проговорила она.
Ваня прижал сестру к груди и понёс к телеге, где над ранеными колдовал фельдшер. Их было двенадцать человек. К ним уже бежала бабушка. Она схватила Машку и, плача, стала целовать её.
Осмотрев и ощупав внучку, баба Дуня убедилась, что с ней всё в порядке. Она сняла с Машки платье.
– Вань, побудь с ней, да не пускай её туда, – она кивнула в сторону трупов, – а я быстро замою кровь с платья в озере, – и она побежала к озеру, которое находилось рядом с полем, громко плача, прижимая к груди маленькое платьице внучки.
Она поняла, что это кровь её дочери, которая собой закрыла Машку. Так мама подарила ещё раз жизнь Маше ценой собственной. Из двенадцати раненых выжило только трое. Среди них была и Катька. Всех расстрелянных похоронили на ромашковом поле. Только утром, когда взошло солнце, усталые, измученные жители закончили свою скорбную работу. «Сталинцев» Илью и Мишу похоронили со всеми односельчанами. Иван и Лёша, вместе с раненой Катей, дали клятву отомстить за смерть товарищей, матерей, стариков, женщин и детей деревни. Оставшиеся в живых вырыли землянки на родной земле, и стали жить на пепелище. Машку оставили с бабушкой Дуней. Она стала помогать фельдшеру выхаживать раненых. Ванька хорошо помнил подслушанный разговор мамы с командиром партизанского отряда Батей.
– Похоже, и мама знала об этом, раз передала Машке ключ от явочной квартиры, – говорил он Лёньке, – знаешь, мне кажется, что она догадывалась, кто такие «сталинцы». Эх, мамочка, мамочка, прости меня, что иногда не слушался тебя. Что мало тебе говорил, как крепко люблю тебя, – Ванька посмотрел на рыдающего Лёньку, – ничего, друг, мы ещё живы. Нашим мамкам есть кому отомстить за них.
И впервые за тяжёлый день Ваня заплакал. Слёзы пережали горло, они текли по щекам, словно ручьи весной. Он впервые ощутил потерю родного человека. Он понял, что больше никогда не увидит маму, никогда не прижмётся к её остренькому, такому родному и тёплому плечу, никогда не услышит её такого родного нежного голоса. Они обнялись с Лёней и, не стесняясь слёз, плакали в голос. Бабушка Дуня обняла мальчишек.
– Ну что вы, внучки. Поплачьте, милые, легче будет.
Машка открыла глаза.
– Вань, ты чего плачешь? – сонно спросила она.
– Спи, Машенька, спи, – погладила её по голове бабушка.
Ещё месяц ушел на постройку землянок. Люди помогали друг другу. Оставшиеся в живых дед Игнат, фельдшер Степан, дед Осип и его четырнадцатилетний внук Николай, Ваня и Лёнька таскали брёвна и копали землянки. Женщины собирали на пепелищах нехитрую утварь. Еду готовили в уцелевших и обгоревших печах.
– Завтра идём в город. Надо там осмотреться. Может, и выйдем на след подполья. И вообще я считаю, что нам надо работать в городе. Мы будем с тобой шнырять по рынку, прислушиваться, что говорят люди, и бить, бить этих гадов.
Ночь прошла в разговорах и планах на то, как они будут вредить фрицам в городе. И только к рассвету мальчишки забылись кратковременным и беспокойным сном. Бабушка Дуня поехала доить корову и взяла с собой Машку. Машку не стали будить, а бережно положили в телегу на душистое сено. Ваня поцеловал сестру и бабушку, и ребята отправились в город. В корзинке у них лежали картошка из погреба, две бутылки молока, грибы, которые баба Дуня посушила, да чугунок квашеной капусты. Это были их запасы на первое время жизни в городе. Они шли в неизвестность, что их ожидало в городе, они не знали, поэтому Ванька предусмотрительно положил в тайное двойное дно две гранаты и два пистолета.
6
В город прошли без проблем. Ваня и Лёня быстро нашли Садовую улицу. Тихая и спокойная она утопала в тревожной военной напряженности. Ребята не сразу вошли в дом двадцать четыре, а обследовали окрестные улицы. Затем вошли в подъезд и открыли ключом комнату семнадцать.
– Запомни, мы дети Елизаветы из Брянска. Приехали к бабушке. Запомнил?
Лёнька понимающе кивнул головой.
– Эй, есть кто живой? – вслушиваясь в тишину комнаты громко спросил Ванька.
Постояв в прихожей ещё минуту ребята, прошли в комнату и осмотрелись. Квартира состояла из двух комнат и кухни. На кухне стоял стол, три табурета, диван и шкафчик. На столе возвышалась керосинка. Здесь же на полу стояла полная бутыль керосина. В шкафчике они нашли соль, с десяток луковиц, небольшой мешочек с мукой, шмат сала и даже немного сахара.
– Давай сварим картохи с салом, – предложил Лёнька.
– Нет, давай просто картошку сварим, а сало пока трогать не будем. Вдруг появятся хозяева. Нехорошо как-то получится. У нас что, есть нечего? – строго посмотрел на друга Ванька.
– Ладно, – примирительно отозвался Лёня.
Каждое утро мальчишки шли на рынок. Он был в центре города. В центр с утра подъезжали телеги, запряженные лошадьми. Здесь меняли одежду на еду. В лавках сапожники чинили обувь, здесь можно было запаять таз или прохудившийся чайник. Люди что-то меняли, покупали или просто обсуждали городские новости. Здесь же патрулировали полицаи. Они всматривались в горожан, пытаясь найти партизан. Ваня не терял надежду выйти на след подполья и партизан. Здесь, в городе, они с Лёнькой также собирали оружие с мест сражения в окрестностях города и прятали в развалинах дома на краю города. Это было удобно. Ребята не несли опасный груз через весь город, где на каждом шагу были фашистские и полицейские патрули. В городе появлялись листовки, ходили слухи, что это дело рук подпольщиков. Вот ребята и пытались напасть на след подполья, внимательно прислушиваясь к разговорам на рынке.
Заканчивались тёплые деньки. Приближался ноябрь. Тёплую одежду ребята меняли на рынке на молоко. Бабушка с Машкой жили в землянке, которую сделали в лесу недалеко от сгоревшей деревни. Здесь они вместе с дедом Игнатом и бабой Клавой смотрели за колхозными коровами, которых прятали в лесу. Люди соорудили для коров большой сарай, накосили сено на зиму. Молоко помогало выжить всем малочисленным сельчанам, которые остались в живых. Баба Дуня каждый день приходила в деревню, приносила молоко сельчанам, присматривала за огородом да погребом, где хранились нехитрые овощи с огорода. Катькины раны затянулись, и она решила пойти в город к ребятам. Она мечтала поскорей начать бороться с фашистами. И вот она шла в город, неся в корзинке бутылку молока, пять картофелин, три бурака, вязанку сушенных грибов. По легенде, она должна все это поменять на керосин и соль. Катька без труда нашла улицу и дом, где жили ребята. Но ребят не было дома, и она присела на лавочку возле подъезда. Так она просидела довольно долго.
– И где их только носит, – с досадой подумала девочка.
Она замёрзла и решила подождать друзей в подъезде. Всё же там теплее. Катька поднялась по скрипучей деревянной лестнице, села на ступеньку и поджала ноги к туловищу. Немного стало теплее.
– Если хлопцы сейчас не придут, то я превращусь в ледышку. И где они пропадают целый день?
Она встала и, чтобы хоть чуть-чуть согреться, стала подпрыгивать то на одной, то на другой ноге. Наконец, она услышала быстрые шаги и шепот мальчишек.
– Смотри, Ванька, Катюха пришла, – удивился Лёнька.
– Привет, – Ванька протянул девочке руку. – Давно нас ждёшь? – поинтересовался он.
– Не-е-е о-о-о-чень, – еле смогла проговорить Катя, зубы у которой отстукивали мелкую дробь.
Лёня взял подругу за холодную ладошку.
– Быстрее пойдём в комнату. Там согреешься.
Катьку напоили горячим чаем, накормили, и усталая девочка заснула на диване на кухне.
Утром ребята отправилась на рынок. Они поделили рынок на сектора и внимательно стали слушать, что говорят горожане. Так они узнавали новости в городе. Друзья решили возродить отряд «сталинцев». Было принято решение привлекать в отряд надёжных ребят. Вот Колька из соседнего дома подходил по всем критериям. Он был смелый, хорошо знал город, ненавидел немцев, да и язык врага неплохо знал. Его мама преподавала в школе немецкий, а сейчас работала в управе. После разговора с Колькой Ванька понял, что в отряде появился надёжный и смелый парень. Катька привела в отряд смешную рыжую девчонку Надю, которая смешно морщила весь в веснушках нос и часто повторяла, широко раскрыв большие серые глаза:
– Я всё понимаю, но как мы будем действовать? Давайте быстрее сделаем что-нибудь!
Отряд опять состоял из пяти человек. Катька рассказала всем, как погибли Илья и Миша, как они били немцев, как распространяли листовки в городе и деревнях, и как героически погибли. Новички слушали молча и только сильнее сжимали кулаки. Надя взялась составить клятву юных «сталинцев», а Колька узнать у матери, что известно немчурам о подполье. То, что оно было в городе, ребята не сомневались. То там, то здесь в городе появлялись листовки, пропало три немецких офицера, были отбиты заложники, в городе были повешены трое патриотов с табличкой на груди: «Я — бандит», ходили слухи, что это они убили немецких офицеров. Ребята решили больше не тратить время на поиски, а приступить к действию. В развалины они наносили довольно много оружия. Затем в лесу у них были старые схроны, где было оружие с мест сражений. Колька принёс приёмник от бабушки, который она прятала в сарае под дровами, и они могли самостоятельно слушать сводки Информбюро. Благодаря этому листовки регулярно стали появляться в городе.
В здании школы немцы сделали госпиталь для раненых солдат. В этом госпитале работали и советские врачи. К ним за помощью обращались и жители города, приходили и из деревень. Колька и тут завёл знакомства, и уже через несколько недель у ребят появились дефицитные лекарства. В городе работали два театра. Молодёжь ходила на курсы, которые вели артисты театра. Они готовили диалоги из пьес, этюды, занимались сценической речью. Много подростков работало на фабрике игрушек, которая была в центре города. И здесь у ребят были надёжные единомышленники. Листовки переписывали печатными буквами вручную по ночам, а утром они появлялись и на фабрике в карманах у работников, и на рынке на прилавках у торговцев и покупателей, и в людных местах на заборах. Немцы делали несколько раз облавы, но «сталинцы» были неуловимыми, да никто не мог подумать, что это всего лишь дети…
7
Алёна открыла глаза. Очень хотелось пить. Всё тело — сплошная боль. Ей было больно пошевелиться, глаза затекли кровью. Её опять сегодня вызывали на допрос. Опять немецкий офицер требовал, чтобы она назвала пароли, фамилии. Он, как всегда, сочувственно проговорил:
– Ты такая молодая! Неужели ты хочешь умереть за этих бандитов. Ты только назови фамилии и тебя перестанут бить. Подумай о своих родных. Каково им будет, если тебя расстреляют?
Алёна безразлично посмотрела на палача.
– Если мне придётся умереть… то я умру за свой народ, за Родину, – ей слова довались с трудом, она облизала пересохшие губы, – а вот ты умрёшь, как бешенная собака.
Силы оставили её, и она потеряла сознание. Потом её били. Сегодня просто били, а не пытали. Её пальцы были изуродованы и практически не слушались её. Ногтей на них не было. Сначала ей под ногти загоняли иголки, а затем их просто клещами вырвали, а пальцы ломали, вставляя их в проем дверей. Девушка посмотрела на опухшие кровавые руки. А ведь у неё они были красивые, пальцы тонкие, длинные. Она вспомнила, как ей купили пианино, как она играла на нём. Как мама гордилась её достижениями. Она представила маму и вполголоса проговорила:
– Прости, мамулька. Я тебя очень люблю. Понимаю, как тебе будет больно узнать, что меня больше нет. Не плачь, родная. Прощай. Меня скоро расстреляют. Но ты будь сильной. Знай, что я умираю за Родину. Думаешь, мне умирать хочется… Нет, я бы хотела дожить до победы, – она представила, как мать прижала руки к груди и покачала головой, – да, хотелось… Но не увижу. Жалко, конечно, что не смогу больше бороться с этой мразью, что не увижу, как погонят этих гадов с моей земли.
Она облизала пересохшие кровавые губы. Подползла к стенке и кровью написала: «Мама, прощай! Друзья, знайте, что я всё вынесла. Бейте этих гадов. Сережка, люблю тебя. Помните обо мне». Буквы получились неровные, строчки сползали вниз. Но подпольщица осталась довольной.
– Серёженька, – прошептала она, – живи долго и помни обо мне. Вспоминай, как мы клялись в вечной любви, как гуляли в нашем парке, как кружились на танцах, как нам было хорошо вдвоём гулять по вечернему городу. Боже, как это было давно… В прошлой жизни. Нам там было по 20 лет. Кажется, что прошла уже вся жизнь, и мне уже не вернуть ни наших встреч, ни тебя. А как мне хочется увидеть тебя хоть на минуточку!
И вдруг она ужаснулась этой мысли.
– Нет, нет, – она обвела взглядом сырую холодную камеру, – нет, не дай Бог тебе попасть сюда. Пускай тебя хранит моя любовь, да убережет она тебя от рук палачей и предателей.
Алёна закрыла глаза и погрузилась в такое спасительное забытьё…
– Я всё выдержу, только вы бейте этих гадов.
Она попыталась сжать кулаки, но вскрикнула от боли. Подпольщица попыталась восстановить события, предшествующие её аресту. В тот день она узнала, что в городе формируется карательный отряд для уничтожения партизан. Все нужные сведения ей передал подпольщик Василий. Его потом арестовали. Она узнала, что его расстреляли через две недели. Мучили его страшно. Что такое нечеловеческие мучения, она теперь точно знала. И хотя раньше её предупреждали, как пытают фашисты наших патриотов, ей казалось, что она будет готова к этому. И вот она в гестапо. И на что способны эти сволочи она испытала сама. Временами ей казалось, что её терпению пришёл конец, что она больше не выдержит этих ужасных пыток, но каждый раз откуда-то приходили силы сопротивляться, несгибаемая вера в своё дело, в победу, в своих друзей-подпольщиков, в Красную Армию.
– Итак, кто же меня предал? – этот вопрос постоянно мучил её, неужели она так и не узнает, кто.
– Итак, ко мне приходила Лена от партизан. Я ей передала сведения и имя провокатора, который был внедрён немцами в партизанский отряд. Затем, затем… – Алёна попыталась приподняться, но страшная боль пронзила тело, как ножом.
– Сволочи, похоже на мне нет живого места, прошептала она. – Но вам, гады, не сломить меня. Ничего вы не добьётесь от меня. Итак… –Она попыталась удержать мысль, но потеряла сознание и провалилась в тёмную бездну…
– Да, Сергей, затем Василий, Лида, Коля… Вот и до меня добрались. При последней встрече на явочной квартире Серый предположил, что в подполье появился предатель. Он посоветовал Алёне сделать ключ от чердака, чтобы при провале у неё был шанс уйти через чердак в соседний подъезд. И она сделала этот ключ. Много раз она спала на этом чердаке, но арестовали её прямо возле дома. Постой, постой… Тогда возле подъезда она заметила Михаила… Да точно, это был он. Он мельком взглянул на Алёну и сразу отвернулся, но она его узнала по его пиджаку, который достался ему от отца.
Алёна напрягла память. Сомнений быть не могло. Это был Михаил. Вспомнила, как он сутулил спину, поднял воротник, чтобы Алёна его не узнала, быстро отвернулся. И что он делал с немцами возле её подъезда? Да, это всё сейчас показалось подпольщице очень странным.
– Да, очень всё странно, – прокручивая те события, повторила Алёна, – но как мне предупредить товарищей… Да никак, – с горечью подумала она, – не сегодня, так завтра меня расстреляют. И никто никогда не узнает о том, что Михаил Подрешетников предатель. И всё же я тебя вычислила.
Алёна тяжело вздохнула. Не хватало воздуха. И вдруг её осенило. Она обмакнула опухший палец в кровь, ведь она сочилась из всего её тела, и превозмогая боль, написала. «Меня предал Миша П., отомстите за меня. Алёна».
Алёну расстреляли через два дня в шесть часов утра. Её вывели во двор дома, в котором располагалось гестапо, а в подвале которого находилась тюрьма гестапо. Она посмотрела на серое небо. Страха не было. Была обида, что она не увидит победу, что не сможет приносить пользу Родине, что не увидит маму. Она хотела подумать о любимом, но очередь автомата погрузила её в вечную темноту.
8
– Нашёл, нашёл! – задыхаясь от бега, прошептал Ванька, вбежав в комнату.
– Что, что ты нашёл? – спросила Катя.
– Не что, а кого… Партизан…