В августе месяце шестого числа 1938 года в городе Брянске в семье рабочего Брянского завода им. С. М.Кирова родился второй сын, которого назвали Эдуардом – старшему сыну, Виктору, в это время было уже 2 года. В 1940 году в начале сентября родился и третий сын – Анатолий.
Отец, Киреев Павел Сергеевич, уроженец деревни Добрунь, работал на заводе в кузнечном цехе кузнецом холодной ковки. Мать, Аниканова Наталья Петровна, уроженка деревни Тиганово, до замужества работала наёмной работницей в доме Полянских. После замужества – домохозяйка. Мать-героиня 2-й степени.
В июне 1941 года, когда началась война, отца, призвали в Армию.
Война всё ближе и ближе приближалась к городу. Участились налёты фашистской авиации. Во время одного из таких налётов дом, в котором проживала семья, прямым попаданием авиационной бомбы был разрушен до основания и семью, оставшуюся без крыши над головой, переселили в пустующий дом на улице Васильевской, недалеко от 2-й Городской больницы. Жильцы из этого дома уже успели эвакуироваться за Урал, оставив всю мебель и часть вещей. Проводив мужа на фронт, мать осталась с детьми одна в большом холодном доме: без денег, без дров, без продовольствия. С наступлением морозов ходила по развалинам, искала и несла домой всё, чем можно было протопить печь, чтобы хоть как-то можно было обогреть детей. Когда ничего не удавалось найти, рубила на дрова мебель и ею топила печь. Но пришло время, и в доме не осталось ничего, что ещё могло сгореть в печке, и тогда она стала жечь книги.
Книг в доме было очень много: в золотистых твёрдых обложках они рядами заполняли застекленные шкафы. Их было столько, что многие, не поместившиеся на полках, стопками лежали на полу у стены. Книги битком заполняли и стоявший в углу большой комнаты огромный деревянный сундук с окованной крышкой, но для неграмотной женщины они не представляли, совершено, никакой ценности и годились только лишь для топки печки.
На дворе было холодно, одеть было нечего, дети целыми днями сидели дома и, листая страницы книг, рассматривали картинки. Случалось, что мать в поисках продуктов надолго отлучалась из дома, тогда приходила соседка, которая оставалась присматривать за малышами. Вечерами, укладывая их спать, зашторив плотно окно, она брала с полки книги и при свете чадящей лампадки читала им увлекательнейшие истории и сказки…
Но скоро всё это кончилось…
Как-то холодной январской ночью в дом ворвались немцы и выбросили семью на мороз. Их подобрал проезжавший мимо на санях полицай и перевёз в уцелевший после бомбёжек и пожаров барак, в котором оказалась свободная квартира. В этом же бараке жили и родственники полицая.
Низенькое деревянное строение, наспех построенное в начале тридцатых годов для расселения семей рабочих завода, поделённое на двадцать четыре квартиры комнатушки – это и было то, что впоследствии называлось: барак №3. Располагался он по Трудовому переулку, который начинался от Васильевской улицы, круто спускался к глубокому оврагу «Верхний судок» и дугой недалеко от него вливался в Трудовую улицу. Вокруг располагались частные деревянные дома с уцелевшими фруктовыми садами, и летом барак оказывался как бы внутри зелёной зоны.
Квартира, которая им досталась, с трудом можно было назвать квартирой: три стены с обвалившейся штукатуркой, из-под которой выглядывала дранка, разбитая завалинка и больше ничего: ни дверей, ни пола, ни рам в оконных проёмах, ни печки – только битый кирпич да осколки стекла, густо припорошенные снегом.
В течение нескольких недель – с помощью соседей-стариков квартиру удалось отремонтировать: один сосед настлал пол, застеклил и вставил в окна рамы, подогнал и навесил двери. Другой, бывший заводской печник, сложил кухонную плиту с конфорками и лежанкой. Материалы доставали на развалинах разбитых и сгоревших домов.
С большим трудом, голодные и раздетые, не имея топлива, семья переживала зиму 1942 года.
По ночам стали прилетать и кружить над городом русские самолёты – они бомбили железнодорожные станции, аэродром, госпиталь и казармы немецких солдат.
Услышав гул самолётов, мать быстро одевала детей и пряталась с ними в заранее выкопанном кем-то окопчике.
В городе нудно выли сирены, где-то что-то взрывалось и тогда барак весь, словно в испуге, вздрагивал, а в той стороне, откуда слышались разрывы, небо надолго окрашивалось заревом пожарищ.
Из окопчика было видно, как по небу торопливо и размашисто рыскали белые лучи прожекторов. Поймав в перекрестье серебристую фигурку самолёта, они цепко хватали её и держали в своих объятиях, не давая выскользнуть. И тут, словно спохватившись, расцвечивая небо яркими вспышками разрывов, начинали стрелять пушки.
Во время одной такой бомбёжки, одна из сброшенных с самолёта бомб, не найдя своей цели, упала к соседке в огород, почти рядом со стеной барака, но не взорвалась, только сильно встряхнула стены да выбила ударной волной все стёкла в окнах, другая попала в здание госпиталя. Пробив крышу и два этажа, она взорвалась в подвале, выбросив наружу всю картошку, хранившуюся там.
Не обращая внимания на не прекращавшуюся бомбёжку, жители окрестных домов кинулись её собирать. Картошка на снегу уже успела замёрзнуть, и была твёрдой словно камень.
К тому времени, когда прибежали немцы и стали разгонять людей, мать успела набрать картошки столько, что даже с помощью соседки с большим трудом еле дотащила её домой.
Размораживали картошку в корыте, залив холодной водой. Оттаяв, она стала мягкой и уже на другой день начала источать неприятный гнилостный запах, к тому же и на вкус была непривычно сладкой.
Чтобы картошка совсем не пропала, мать тёрла её на тёрке, вымывала крахмал, а из картофельных выжимок жарила оладушки. Возможно, благодаря этой картошке, семья смогла продержаться и кое-как дожить до весны.
Весной стало немножко легче: вдоль уцелевших заборов проросла молодая крапива, по склонам оврага зазеленел щавель, пошла в рост лебеда. Когда оттаяла земля, стали выходить на заброшенные с осени огороды и откапывать оставшуюся в земле перемёрзшую, имевшую вид сморщенных серых комочков, картошку – из этой картошки мать жарила хрустящие «лындики-тошнотики», от которых потом мучительно болел живот и сильно тошнило.
В надежде раздобыть хоть каких-нибудь продуктов, мать всё чаще вынуждена была уходить в деревни к родственникам. Её не было по несколько дней, и всё это время дети оставались одни под присмотром старшего брата Виктора. Иногда в походах по деревням ей улыбалось счастье – и тогда она приносила немного муки или хлеба. Но бывали и такие дни, когда ей удавалось достать и принести детям лишь несколько штук сахарной свеклы или брюквы. Из брюквы, крапивы и щавеля варила что-то наподобие борща; пареную свеклу ели просто так, или же мать готовила из неё сладкие конфетки. Но не было соли – дети с отвращением глотали пресное невкусное варево, которое не лезло в горло, капризничали, и с каждым днём всё больше слабели от голода.
Почти в конце Васильевской улицы, в здании напротив 2–й Городской больницы находился немецкий госпиталь – через дорогу от него в большом доме Головановых разместился их штаб. Недалеко от барака на самом краю оврага – конюшня с огромными конями, а по другую сторону оврага – пекарня, куда, иногда, окрестная ребятня бегала выпрашивать у пекаря хлеб. Но немцы и сами наведывались в барак: они приносили женщинам в стирку грязное бельё. Расплачивались за работу кто и когда как: кто хлебом, кто куском дурно-пахнувшего мыла, но чаще всего – ничем. Приходилось стирать и матери.
Два раза в неделю в барак приходили полицаи и уводили женщин делать уборку в госпитале и в штабе. В один из таких дней, увязавшись за матерью, Виктор попал в штаб. Немцы, освободив помещение для уборки, вышли в сад. Пока женщины мыли и убирали в кабинетах, Виктор, воспользовавшись отсутствием немцев, подошёл к столу, на котором стояла какая-то коробка с трубкой, быстро отсоединил провода, сунул коробку под рубашку и никем не замеченный убежал домой.
Когда немцы спохватились и начали искать злоумышленника, Виктор уже успел разобрать аппарат и, сидя в заросшей лопухами и травой воронке, развлекал Эдика, гоняя магнитами по обгоревшему сиденью от стула ржавые гвозди. Наигравшись, они там же и уснули.
Немцы несколько раз подходили к воронке, но разве могли они подумать, увидев в ней спящих маленьких детей, что это и есть те самые злоумышленники. Они оттаскивали лающих, рвущихся с поводков собак и уходили. Но вечером, когда дети вернулись домой, да ещё и аппарат притащили с собой, мать задала им хорошую трёпку, а аппарат тайком от соседей унесла и утопила в туалете.
Весной 1943 года матери удалось раскопать на краю оврага маленький участок земли под огород и засадить его глазками картошки. Целую зиму она собирала и хранила в мешке с золой картофельные очистки, чтобы вырастить урожай.
Хорошо запомнился один день лета 1943 года: они возвращались с огорода домой и тут в небе над ними послышался гул самолётов – в небе шёл воздушный бой нашего истребителя с двумя немецкими. Казалось, самолёты кружились над самой головой, с рёвом гоняясь друг за другом. Пули их пушек и пулемётов долетая до земли, срубали ветки и листья со старой груши, под которой пряталась мать с детьми. Плотно прижавшись к шершавому стволу, они со страхом наблюдали за боем. Один немецкий самолёт задымился и, завывая, понёсся к земле. Но вот и от советского самолёта потянулась струйка чёрного дыма, потом он вспыхнул и стал падать. От него отделилась маленькая фигурка человека и полетела вниз, но вскоре над ней раскрылся белый купол парашюта, и она медленно стала опускаться к земле.
Лётчика немцы поймали. Когда его под охраной немецких солдат и двух полицаев вели по улице в штаб, из своего дома выскочила соседка бабушка Маруся Гурецкая и бросилась к лётчику, протягивая ему кринку с молоком. Ударом приклада полицай выбил кринку у него из рук. Лётчик был в коричневой куртке, и молоко выплеснулось ему на грудь, оставив на куртке мокрый белый след. Что стало с ним в дальнейшем никто, так и не узнал.
В начале сентября 1943 года мать повела детей навестить дедушку. Жил он на Карачиже у старшей дочери и так получилось, что они попали в устроенную немцами облаву. Их впихнули в общую колонну, и, присоединяя по пути к колонне всё больше и больше людей, погнали через окрестные деревни на запад. По дороге, расстреляв несколько человек, пытавшихся убежать, немцы догнали колонну до деревни Трубчино и оставили людей на ночь в логу. Но уже утром их освободили солдаты Красной армии.
И был в честь освобождения города первый артиллерийский салют, и первое увиденное на стене барака кино под названием «Котовский», которое крутила для жителей барака солдатская кинопередвижка, и была публичная казнь фашистского генерала, палача ефрейтора и бургомистра города. И барачные ребята бегали смотреть на повешенных. Но это было зимой, а летом 1944 года сильно истощённых и обессиленных от голода детей у матери забрали и отправили в Жуковку в детский санаторий.
А какое было ликование, сколько было радости и слёз, когда сообщили о конце войны.
Соседи плача бегали из квартиры в квартиру, стучали друг другу в окна, обнимались, целовались и кричали одно лишь слово – «Победа!»
Для детей же это означало одно – скоро вернётся папка. К этому времени семья уже знала – папка жив и, даже, почтальон принёс от него письмо с фотокарточкой.
В ноябре 1945 года отец приехал в отпуск, а через год и совсем вернулся домой. В своём солдатском вещмешке привёз семье подарки: десяток сухих брикетов — концентратов разных каш, жене отрез на платье. Не забыл и о детях: каждому привёз по книжке-раскраске с картинками про трёх поросят, по тетрадке для рисования и по карандашу.
Много их было потом в жизни книжек: с картинками и без, интересных и не интересных, но эти были первые, к которым прикоснулся карандаш, первые, которые дети смогли потом, хоть и по слогам, прочитать сами.
К книгам Эдуард пристрастился, как только научился читать. Они манили и притягивали его к себе. За чтением он забывал и про домашние дела, и про невыученные уроки, и про то, что надо было помогать матери присматривать за маленькой сестренкой, которая родилась в марте 1948 года. В январе 1951 года родилась ещё одна сестра — Татьяна, а в декабре 1953 года родился младший брат Владимир.
Семья росла, а работник был один – отец. Виктор, чтобы как-то облегчить жизнь семьи поступил в ремесленное училище на казённое обеспечение и через два года, окончив его, уехал по распределению в город Ангарск.
В шестнадцать лет, получив паспорт, Эдуард оставил школу и пошёл работать на стройку учеником каменщика. Получив рабочий разряд работал на стройках города, а в начале июня 1956 года уехал в Кемеровскую область, где так же работал на стройке. В декабре этого же года вернулся в Брянск. В сентябре 1957 года был призван в ряды Советской армии. После армии работал в Брянске на стройке монтажником-бетонщиком. В апреле 1959 года уехал на целину в Западный Казахстан. Работал в зерносовхозе прицепщиком, трактористом, стригалём на стрижке овец. В июле 1959 года был направлен на учёбу в Теректинское училище механизации.
Получив аттестат механизатора широкого профиля, работал в совхозе трактористом. Женился, но семейная жизнь не сложилась и семья распалась. В 1961 году по семейным обстоятельствам вернулся в Брянск и поступил на Брянский завод Полупроводниковых приборов дизелистом на компрессорную станцию. В 1962 году женился. В 1963 году родилась дочь Галина.
Работая на заводе, неоднократно направлялся в командировки в районы целинных и залежных земель для оказания помощи в уборке урожая: работал комбайнёром на Алтае, Целиноградской и Западноказахстанской областях, а так же трактористом в колхозах Брянской области.
С октября 1966 года по декабрь 1969 года работал в одной из воинских частей Группы Советских Войск в Германии. Вернувшись, продолжал работать на заводе и учиться в Школе рабочей молодёжи. В 1972 году получил аттестат зрелости.
В сентябре 1990 года после перенесённой операции по состоянию здоровья с завода уволился.
До марта 1991 года работал в кооперативе художником-оформителем. После ликвидации кооператива поступил на Брянский Машиностроительный завод слесарем-сборщиком в цех товаров народного потребления, где и проработал до 1999 года. С завода уволился по достижению пенсионного возраста.
И в школе, и на производстве постоянно занимался общественной работой: оформлял стенгазеты, рисовал в них шаржи и карикатуры, сопровождая их зарифмованными короткими заметками.
Стихи впервые были опубликованы в 2003 году в «Брянской учительской газете», а с 2004 года начал писать и рассказы.
Автор книги рассказов «Дедовы байки» и «Мозаика жизни».
Состоит членом Брянского областного литературного объединения при Союзе Писателей России. Проза публиковалась в альманахе «Литературный Брянск», «На земле Бояна», «Венецианская мозаика».
В 2014 году принят в Международный союз писателей и мастеров искусств.
В 2016 году принят в Союз Писателей России
Умер 10 мая 2020 года. Похоронен в городе Брянске.