35 лет со дня Чернобыльской аварии… В Новозыбкове 24 апреля (2021) в центральной библиотеке состоялась встреча с вроде бы обычными людьми, жителями города, призванными в 1986 году в ряды ликвидаторов последствий этой аварии. На самом же деле – все они герои, и хочется ещё раз поблагодарить их (не только от своего имени, но и от имени многих моих друзей и знакомых) за гражданский подвиг, за то, что ради нас они пожертвовали своим здоровьем. Об этом тяжело вспоминать, но не помнить – значит забыть. А забывать нельзя!!! Думаю, у каждого из нас найдётся, что вспомнить, что сказать по этому поводу. Многого мы тогда не знали и не понимали, но интуитивно каждый чувствовал опасность.
Едва дождавшись отпуска, я взяла детей 2, 8 и 9 лет (дочку моей тёти тоже с собой прихватила) и повезла их в чистую зону, в глухую деревню под Ленинградом. Целый месяц жили мы там, ожидая, улучшения радиационной обстановки (глупая я, глупая!). А вернувшись домой, обнаружили, что мы (Злынка, Новозыбков и многие другие, расположенные рядом, населённые пункты) – «зона отселения». Стало понятно, что на нашу землю, на наши родные поля и леса осел не только радиоактивный йод, но и стронций, и цезий, и другие радиоактивные элементы, период полураспада у которых сотни лет.
На всю жизнь запомнилось мне, как ругала я свою маленькую дочь (ей было тогда 2 года 5 месяцев) за то, что она возится в песке и ест с куста немытую смородину, говорила, что это опасно, что можно умереть. Она же, успокаивая меня, уверяла, что «умереть сейчас никак не может, потому что ещё совсем молоденькая». И от невозможности ничего изменить в душе рождалось отчаяние, а ещё – стихи…
Чернобыль
Нас не станут спасать, нас никто не возьмёт на поруки,
Перестройка трясёт лихорадочной дрожью страну,
И деревья опять к небу тянут молящие руки –
Помогите! Нам плохо в рукотворном, незримом плену!
Мы, как волки, теперь, мы закон хорошо волчий знаем –
Если болен и слаб, то – ату его, братцы, ату!
От насиженных мест поднялась лебединая стая –
Помогите! Нам плохо в рукотворном, незримом аду!
Где достать? Как продать? Что поесть и во что нарядиться?
Как услышишь тут стон, как увидишь чужую беду?
Засорили Земле пеплом ясные очи-криницы,
Помогите! Ей плохо в рукотворном, незримом аду.
Наши деды, отцы о войне знали не понаслышке –
Воевали они, защищали родную страну
Дед не смотрит в глаза подрастающей внучке-малышке.
Помогите! Ей плохо в рукотворном, незримом плену!
Я нескладно пишу? Что ж не пишут все те, кто умнее?
Неудобная тема? Бояться ль кого прогневить?
Только я вам скажу, там, где жизни ценить не умеют,
Трудно смертью кого-нибудь там удивить.
(1986г.)
Баллада о бумажном журавлике
В городе известном Нагасаки,
в детском отделении больницы,
девочка лежит в большой палате,
предназначенной для обречённых.
Тело к погребению готово,
а душа не ведает об этом,
ни пред кем вины своей не зная,
призрачной надеждою живёт.
Тонкими, прозрачными руками,
в час, когда её отпустят боли,
из цветной, немнущейся бумаги
делает девчушка журавлей.
На крыле своё напишет имя
и в окно открытое отпустит –
пусть себе летят по белу свету,
пусть расскажут всем, что есть она.
…А в народе есть одно поверье:
будто журавли те прилетают
лишь туда, где горе и несчастье,
где над всем висит Дамоклов меч…
Рассказали мне вчера ребята,
что в деревне подлежащей сносу,
где, как монитор стучит дозиметр,
про себя отсчитывая «беры»
или дни отпущенные нам,
приземлился маленький журавлик
из цветной, немнущейся бумаги.
Что они его уж разобрали
и такие делать научились.
Сотворят тех журавлей побольше,
имена свои на них напишут
и с развалин старой колокольни
будут в белый свет их запускать.
И взмолилась я тогда: Ребята!
Отпустите журавля на волю!
Может он случайно приземлился
на родимой нашей стороне?
Необъятна, велика Россия!
Хватит у неё и сил, и денег
для того, чтобы могли мы выжить.
Нас услышат! Нас ещё спасут!
Только больше не взлетел журавлик.
Он лежал, как будто был без крыльев,
на земле, что раньше хлеб родила,
да не будет больше уж родить.
И исправно верещал дозиметр,
чуткостью своею похваляясь,
словно дрель завинчивая в череп,
без того распухший от забот.
На него ногой я наступила,
в заражённую вдавила землю
И сказала: «Господи, помилуй
неразумных чад твоих – людей!»
(Июль 1996 год)
Кожевникова Н.Б.