Александр Якушенко – о войне

Якушенко Александр Кириллович

(5.12.1938 — 17.03.2012)

Якушенко Александр КарилловичАлександр Кириллович Якушенко родился 5 декабря 1938 года в посёлке Карнатное Климовского района Брянской области. Окончил Истопскую школу, Стародубское педучилище, Литературный инсти­тут им. A.M. Горького.

После увольнения в запас из рядов Воору­жённых Сил в 1960 году работал преподава­телем Сельцовской школы-интерната и с 1963 по 1970 год сначала сотрудником, а за­тем и редактором газеты сталелитейного завода. До 1974 года — корреспондент «Брян­ского рабочего», а с этого времени и до избра­ния в 1983 году ответственным секретарём областной писательской организации — ре­дактор, старший редактор Брянского отде­ления Приокского книжного издательства.

В 1975 г. в Приокском книжном издательстве вышла первая книга А. Якушенко «Свет в лицо». Затем в разные годы изданы книги: «Криницы» (Тула, 1979), «Сопричастность» (М., 1980), «Линия напряжения» (Тула, 1985), «Среди полей» (Тула, 1989), «Дыхание» (Клинцы, 1997), «Речка снов» (Брянск, 2001), «Светополье» (Брянск, 2005).

В 2000 – 2006 гг. являлся председателем Брянского отделения Союза писателей России.

Стихи А.К. Якушенко переведены на болгарский и арабский языки, а также языки стран ближнего зарубежья.

Заслуженный работник культуры России. Лауреат ежегодной областной премии имени А.К. Толстого «Серебряная лира» (2004 г.)

СОЛДАТ НЕБА
Тихая брянская улочка. Под ногой поскрипывает подмерзший снег. Справа и слева – приветливо деревянные домики, обшитые шелевкой и покрашенные синим и зеленым. Я останавливаюсь возле такого же голубоватого деревянного дома, уходящего в чернеющий яблоневый сад.
Тогда, в годы Великой Отечественной войны, когда здесь появлялся стройный и подтянутый летчик-истребитель Анатолий Морозов, этот дом был поменьше. Хотя семья Морозовых, или как еще звали мать Анатолия бежичане «депутатки Фроси», эта семья была немаленькой: отец с матерью да семеро детей. Теперь из семьи Морозовых живы уже не все. Но здравствующие обзавелись своими семьями, поженились внуки-внучки. А живут все вместе. Поэтому так и разросся дом Морозовых. Я представляю, как сюда зашел бы старший, Анатолий. Костистый, высокий, лицом схожий на мать, «депутатку Фросю». Летчик-истребитель. Со звездою Героя. В подполковничьих погонах… Нет, не могу представить Анатолия Афанасьевича стариком. Он и видится мне таким, как на последней фотографии: молодым и красивым двадцатипятилетним подполковником. Каким он и погиб — случайно и трагически.
Погибшие герои уходят в бессмертие молодыми и навсегда остаются такими в нашей памяти. Из письма Героя Советского Союза Анатолия Морозова:
«Здравствуйте, дорогие мама, папа, Рая, Аня, Вовочка, Светлана и Галочка! Я не знаю, где, что с вами. Я же жив и здоров. Спешу написать «жив и здоров» для того, чтобы вы сами убедились, что газеты, в которых сообщалось, что я «погиб смертью храбрых», врут.На июньскую газету «Известия» за 25-е тоже не обращайте внимания, так как на второй день я опять летал.
Но тот день был действительно трагическим для всех нас: погиб капитан Карманов. Мой спаситель в Финляндии…»
Тогда была очень снежная зима. И холодная, до сорока градусов мороза. Когда «ястребки» поднимались в небо, оно, казалось,
звенело и вибрировало от их гула и словно раскалывалось на стеклянные льдинки. Вверху было еще холоднее, так, что ноги стыли даже в собачьих унтах. Уже осталось позади озеро Суоярви, с которого взлетела эскадрилья, и сейчас Анатолий четко видел весь строй «ястребов», которых вел его друг капитан Афанасий Карманов. Он в чем-то схож с Анатолием даже внешне: такое же волевое лицо, решительный острый взгляд, гладкая прическа. Правда, сейчас голову Афанасия туго перетягивает
шлемофон, но летящий чуть сбоку и позади Анатолий какую-то секунду видит лицо командира, которое спокойно решительно. Самолеты начали перестроение, а потом по одному, как бы проваливаясь, ушли вниз: под крыльями у каждого были приспособлены бомбы. Морозов тоже заваливает свой истребитель и кидает в пике. Он видит, что внизу уже
встают сизо-багровые всполохи от разрывов бомб, и тоже сбрасывает смертоносный груз, нажимает на гашетку пулеметного огня. Внизу навстречу остервенело бьют вражеские зенитки, сплошной стеной встают темные шапки разрывов. Анатолий мгновенно делает противозенитный маневр и проскакивает этот огненный барьер, набирая одновременно высоту. Истребитель потряхивает от близких разрывов, и он с тревогой прислушивается к машине: не задел бы шальной осколок.
И тут — чуяло же сердце! – мотор чихнул, словно поперхнувшись, раз-другой и вдруг заглох.
— Что такое, черт возьми, – в сердцах ругнулся Морозов, переводя машину в планирование и пытаясь запустить мотор. Машинально оглядывает заснеженный перелесок – если придется садиться. Нет, мотор молчит. Только изредка фыркает, как норовистая лошадь. А высота катастрофически падает. Уже и с парашютом не выбросишься. Да и куда? Внизу враги.
— Командир, – стараясь быть спокойным, говорит Анатолий, – что-то с мотором, иду на вынужденную.
— Спокойно, Толя, – раздается в наушниках голос Афанасия Карманова. – Прикроем…
Внизу, в разрывах леса, мелькнула заснеженная полянка, и Морозов повернул туда свой «ястребок», потянув на себя штурвал,
приподнял нос. Взметая снег, «ястребок» остановился. Анатолий откинул колпак самолета, еще не зная, что предпримет в следующее мгновение. Он слышал автоматную стрельбу и понимал, что враги вот-вот появятся. И тут сверху из-за деревьев вдруг вынырнул истребитель Афанасия Карманова, прямо сходу пошел на посадку. Остановившись рядом, сразу же  развернулся на взлет.
— Скорее, Толя, давай сюда! – откинул крышку кабины Карманов. – Держись крепче за мою голову…
Строча на ходу из автоматов, из-за деревьев показались враги. Но Морозов уже втиснул ноги в кабину кармановского  ястребка», и тот сразу же пошел на взлёт. Так под автоматным огнём, несмотря на обжигающий мороз, они и взлетели. Ну а приземлились у себя на аэродроме без приключений, если не считать, что Анатолий обморозил лицо и руки…
Обоих храбрецов тогда наградили орденами Красного Знамени. Из письма Анатолия Морозова: «Войну все мы встретили на оперативной точке. И сразу – бой. Подобно тому, как мы в заводской лаборатории испытывали на излом и сжатие
крепость металла, так этот бой испытал меня. И я, честное слово, выдержал… В первый день войны в 4.17 я срезал «юнкерса»… Главное сейчас – это бить их! Бить! Бить за Карманова, бить за всех, за все…»
Да в нем была крепкая трудовая заводская кость. Как у отца старого рабочего и коммуниста Афанасия Евграфовича. Как у матери Ефросиньи Афанасьевны. Как у братьев и сестер. И едва он закончил школу, собрался в ФЗО «Красного Профинтерна».
— Да у тебя же и по ботанике, и по математике такие способности! – удивились в школе.
— А в драмкружке…
— Ничего, – успокоил сына Афанасий Евграфович, старый столяр. – Завод, сынок, всему голова. Иди на завод…
И он пошёл на «Красный Профинтерн». Было это в героические тридцатые. Страна поднималась из вековой разрухи, расправляла плечи. И Анатолий ранними утрами спешил на завод, он определился слесарем. А после работы — в аэроклуб.
Под крылом учебного самолётика проплывала родная Бежица, дымы паровозостроительного, голубая лента Десны, куда они по выходным ходили купаться с Лешкой Чулковым и Ваней Андреевым. Немного времени, кажется, минуло с той
поры, а Морозов закончил летную школу, понюхал пороху в Финляндии. С запада уже накатывала новая беда. В
сорок первом Анатолий служил под Кишиневом. Были в полку лётчики, уже сталкивающиеся с фашизмом в небе Испании. Командир полка майор Орлов, например.
— Вот такие машинки нам бы там, – говорил майор, поглаживая лакированный бок стремительного «мига».
В ту последнюю мирную ночь Анатолий дежурил вместе с Борисом Захаровым и Юрием Дицом. Откинув колпаки кабин,
сидели по готовности номер один. Хоть и были готовы ко всему, но когда раздалась команда, тревожно застучали сердца: поняли, что впереди – бой.
Много-много раз уже описано роковое утро 22 июня 1941 года. Приветливый, чистый рассвет. Тихое зеркало реки Прут. Безоблачное небо. И тучи «крестатых» вражеских бомбардировщиков. Летчики поняли: это война.
Прямо навстречу этой черной громаде и поднял майор Орлов своих питомцев. Враг шел очень низко, как говорят летчики, на «нулевой высоте». В 4 часа 10 минут Анатолий Морозов был в воздухе. А в 4.17 уже «срезал» вражеский бомбардировщик.
Этот скоротечный бой вызвал ярость. Ярость и боль за родную землю, уже объятую пожарами небывалой войны. Вылет следовал за вылетом, и были уже первые потери. Погиб и фронтовой побратим капитан Карманов.
Был на краю гибели и сам Анатолий: в тот день он первым в Великой Отечественной войне совершил лобовой таран. А было так. Вылетели на перехват большой группы фашистских «бомберов», шедших на Кишинев. Видимость, как говорится, «миллион на миллион». Зашли — со стороны солнца. На небе — ни облачка. «В такую бы погоду да на нашу Десну», – подумал Анатолий и тут же услышал в шлемофоне голос майора Орлова:
— Внимание! Справа – «худые»!
Морозов насчитал четырнадцать «мессеров», которые шли встречным курсом, прикрывая «юнкерсы». Соотношение: один –
наш, два – врага. Не считая «юнкерсов». А всего — более сорока врагов.
— В атаку! – скомандовал комэск и бросил
свой «миг» в пике. Командир ударил по «юнкерсу» и тот сразу же вспыхнул. Потом еще один.
Анатолий Морозов тоже заловил в перекрестке прицела «бомбера». Завязалась схватка. Но вдруг Морозов увидел, что к кому-то из наших в хвост пристроился «мессер». «Пропадает парень, сейчас собьют», – мелькнула мысль, а рука уже переложила
рули, и его машина устремилась навстречу врагу.
Самолеты шли на встречных курсах, расстояние быстро сокращалось. Немец бил сразу изо всех стволов еще издали.
Но не сдавался. «А нервишки-то не держат у сверхчеловеков, – сам себе заметил Анатолий. – Сейчас
тебе будет «блицкриг»…
«Рази одной очередью!» – вспомнились слова погибшего друга Карманова. Морозов надавил на гашетки. Но… пулеметы молчали.
— Неужели весь боеприпас? – изумился Морозов. – Неужели упущу? Нет, гад… есть еще таран…
Резкое движение рулями, и Анатолий крылом врезался в «мессера». Удар был настолько силен, что Морозов на секунду потерял сознание, а истребитель развалился на куски. Анатолия же – под счастливой все же звездой родился! – выбросило вместе с сиденьем. Придя в себя, отбросил сиденье, рванул кольцо парашюта. Над ним вспыхнуло белое шелковое пламя.
«Но враг – рядом, – мелькнула мысль, – какая я удобная мишень». Анатолий подтянул стропы и пригасил парашют, камнем устремился вниз. Раскрыл купол почти у самой земли…
— Толька, чертяка! – встретили друзья на аэродроме, тиская в объятиях. – Ведь ты же в лоб таранил… И жив…
— Тихо вы, братцы, – охладил восторг Анатолий, – позвоночник-то что-то
побаливает… Но все обошлось.
«Мой счет растет, – писал домой Морозов, – за 15 дней войны сбил семь вражеских самолетов. Мы — свои, и вы простите мне
невольное хвастовство. Вы, наверное, читали в газетах не один десяток статей про меня. А плакат, как я таранил, видели?»
27 марта 1942 года ему, как и его другу Афанасию Карманову, было присвоено звание Героя Советского Союза. По самым горячим фронтовым точкам лежал его боевой путь: западная граница, Ростов, Одесса, Сталинград, Новороссийск… Анатолий Морозов стал известным советским асом.
— Я знал Морозова, – вспоминал о нем
прославленный советский летчик А.И. Покрышкин. – Встречался с ним под Кишиневом. Это был замечательный человек. Полк, в котором он служил, уже участвовал в боях на Карельском перешейке, у многих летчиков на груди были боевые ордена.
С ним всегда хотелось повидаться, поговорить. Я завидовал тем, кто уже сражался с врагом. О Морозове я вспоминаю в своей книге «Небо войны».
Хорошей, ослепительно яркой была жизнь героя. В двадцать пять лет он уже был подполковником, командиром авиаполка. Маршал Толбухин вручил ему именные часы с надписью «За доблесть»…
Погиб в отпуске случайно, подорвавшись на гранате за год до Победы – в июне 1944 года…
Но до сих пор помнят о Герое все, кто его знал: близкие и знакомые, его фронтовые друзья. Жаль, что в родном Брянске нет ни
бюста Героя, ни улицы его имени, ни просто памятной доски на доме, где теперь живут его близкие…
Тихая эта улочка сейчас утопает в февральских снегах. Не ей ли носить имя Героя?

Читальный зал

Произведения наших авторов

Надежда Кожевникова — о войне

Возьми меня, мой милый, на войну               Возьми меня, мой милый, на войну! Ведь ты

«Победа – 80»

Стихи и проза брянских авторов на военную тему

Надежда Кожевникова. Мариупольский Хатико

17 марта 2022 года. В Мариуполе идут упорные бои. Местные жители пытаются покинуть город, выставляют

Надежда Кожевникова. Вспомним трагедию Хатыни!

                                 Вспомним трагедию Хатыни!                22 марта 1943 года зондеркомандой (118 полицейский батальон, командир

Надежда Кожевникова. Россия. Провинция. Город Новозыбков.

   1.      1986 год. Авария на ЧАЭС. Нас, несколько женщин с детьми (юго-западные